Изменяющие облик
Шрифт:
— Значит, она не назвала жехаана. В глазах Финна снова вспыхнул насмешливый огонек:
— Быть может, даже сама Малина не знает жехаана своего нерожденного ребенка, рухо. А ты — знаешь?
Аликс подступила к нему:
— Что все это значит? Какое отношение это имеет к Дункану?
— Было бы лучше, если бы он сам рассказал это тебе.
— Говори!
Финн бросил короткий взгляд на брата, потом кивнул. Его улыбка стала торжествующей, и было в ней что-то волчье:
— Дункан должен был просить клановых прав Малины через год — взять ее своей чэйсулой. Она была его женщиной…
Аликс не слишком верила Финну, а потому взглянула в глаза Дункану, стремясь прочесть в них правду. Но воин отвернулся и молча пошел к выходу.
Низкий смешок Финна словно ужалил ее, Аликс обернулась в гневе, замахнувшись сжатым кулачком, но он снова рассмеялся, и ее рука упала:
— Почему? — с отчаяньем вскрикнула она. — За что ты так наказываешь меня?
Финн сел на постели, куртки на нем не было, и она увидела, что бронзовая кожа на его груди иссечена шрамами. Рана в плечо не была перевязана, но явно заживала, и Аликс снова вспомнила, как он убил солдата, пытавшегося убить ее.
— Итак, — низким насмешливым голосом проговорил он, — ты, наконец, увидела свою толмоору. Я вижу, ты выбрала моего рухолли, забыв даже Кэриллона. Только вот Дункану теперь придется вернутся к его первой женщине,
— он прищелкнул языком. — Бедняжка мэйха, — Мне не нужна твоя жалость!
— Дункан во многом отличается от меня, мэйха, особенно в своем отношении к женщинам. Долгое время его вполне удовлетворяла Малина, и другие были ему не нужны, — он пожал плечами. — Я беру женщину, когда и где хочу — свободно. Кроме тебя, мне еще никто не отказывал.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что, взяв чэйсулу, Дункан свяжет себя на всю жизнь. Если Малина предлагает клановые права, и она заведомо не бесплодна, нужно быть глупцом, чтобы отказаться от нее, — Финн потянулся. — Мой рухо не совершенство, конечно, но и не дурак. Ухмыльнулся:
— Не волнуйся, мэйха… все же тебя возьму я. Ты не будешь одинока, обещаю.
Ей захотелось крикнуть на него или ударить, но она не сделала ни того, ни другого. Даже в порванном и заляпанном грязью платье она сейчас выглядела по-королевски благородно:
— Я дочь Хэйла… теперь я в это верю. Значит, я Чэйсули. Значит, я вольна выбрать любого мужчину, рухолли, и я говорю тебе, ты — последний, кого я могу выбрать. Последний, запомни это.
Аликс вышла, чувствуя странное удовлетворение от того, что так легко осадила его. Судя по его лицу, она действительно попала в точку. Но удовлетворение улетучилось, едва она вспомнила причину их словесной баталии.
Покинув зеленый шатер Финна, Аликс затосковала по Дункану.
С высоты спустился Кай.
Идем со мной, лиирэн.
Куда? безразлично спросила
К моему лиир.
Твой лиир ищет общества другой женщины.
Голос Кая звучал удивительно ласково. Ты устала, ты в печали и смятении.
Идем.
Аликс с молчаливой покорностью последовала за птицей через весь лагерь к серо-голубому шатру, украшенному изображением золотого ястреба. Кай уселся на отполированный деревянный шесток-, девушка откинула дверной полог и вошла внутрь.
Шатер Дункана был устлан мягкими пушистыми шкурами и убран гобеленами, это было красиво, хотя Аликс и не могла разобрать странных рун и знаков, вплетенных в голубой орнамент. Девушка присела у очага, наполненного пеплом.
Сейчас она чувствовала себя маленькой, несчастной и беспомощной. Болело все тело, ныли кости, она задыхалась, с каждым глотком воздуха это становилось все ощутимее. Наконец она склонила голову и стиснула виски.
— Боги, — прошептала она, — что я сделала?
Она глубоко вздохнула:
— Я оставила свой дом в долине… Меня выслали из Хомейны-Мухаар… я приехала в чужую страну с человеком, которого не понимаю, а он отказался от меня так же легко, как Шейн…
Аликс стиснула кулаки, словно собиралась сразиться с демонами, завладевающими ее разумом:
— Я отдалась ему… а теперь он хочет взять себе другую! — она подняла голову и невидящим взглядом уставилась на гобелен. — Что я сделала?
Гобелен ей не ответил, не ответил и Кай. Аликс всем сердцем желала сейчас услышать его ласковый успокаивающий голос, но птица молчала. Однако в мозгу Аликс шептали другие голоса, похожие на те, что она слышала в лесу, но не Давившие на мозг с такой силой.
— Я сошла с ума, — прошептала она. Шепот не умолкал, Аликс начала различать отдельные голоса и напряженно нахмурилась, пытаясь разобрать смысл их речей. Она провела рукой по голове, словно стараясь расплести вязь голосов и шепотов, и поняла, что ее волосы снова спутались. Серебряным гребнем Дункана она начала расчесывать их, надеясь, что боль избавит ее от того, что она не могла понять.
Расчесанные волосы она заплела в косу, перевязав ее узкой полоской бархата, оторванной от платья. Шелк и бархат был изорван, но ей не было дела до платья: она хотела только Одного — вновь завоевать внимание Дункана.
Дункан вошел неслышно, в лице его не было той теплоты, к которой она успела привыкнуть, оно было напряженно-сосредоточенным.
— Ты должна сейчас пойти со мной.
— Куда?
— К Райссе.
— Кто такая Райсса? — спросила она, сознавая, что хотела получить совсем другой ответ на свой вопрос.
— Это женщина, у которой ты будешь жить, пока не настанет время предстать перед шар тэлом и Советом.
— Разве мне нельзя остаться с тобой? — мягко спросила она.
Дункан ответил не сразу — сперва, наклонившись, принялся разводить огонь в очаге:
— Нет, — наконец промолвил он. — Тебе будет лучше жить в другом месте.
Аликс закусила губу, чтобы не заплакать:
— Значит, Финн сказал правду… тебе нужна другая.
Он с хрустом сломал толстый сучок, бросил обломки в огонь и устроился на коленях у костра, сквозь дым глядя на Аликс: