Изменяющие облик
Шрифт:
— Ты не можешь сделать этого. Она взглянула на него сквозь навернувшиеся на глаза злые слезы:
— Меня вышвырнули из дворца моего деда, мне угрожали тюрьмой и смертью.
Даже Торрин говорит, что я должна следовать своей толмооре, как это делаете вы.
Но я буду делать то, что я хочу! Я не пустой сосуд, который другие наполняют своими замыслами и желаниями! Я стою большего!
Дункан тяжело вздохнул:
— Разве ты еще не поняла, что для богов все люди — лишь пустые сосуды?
Чэйсула, не кляни свою судьбу, она не так уж плоха.
— Как
Он резко выпрямился в седле:
— У меня тоже есть гордость, девочка. Я буду подчиняться своей толмооре, но обещаю уважать и твою гордость. Я знаю нравы хомэйнов, а потому нарушу свою клятву одиночества. Я сделаю тебя своей женой по законам Чэйсули.
— Ты не сделаешь этого!
— Аликс…
— Нет! Когда я выйду замуж, я сделаю это по своей воле, а моим мужем будет человек, с которым мне будет легко. Твоя душа — потемки, твои непонятные слова о Пророчестве только пугают меня. Я сама позабочусь о себе!
Дункан подъехал ближе и схватил девушку за руку. Аликс попыталась вырваться, но он легко подхватил ее, посадил к себе в седло и прижал к груди. В это мгновение Аликс вдруг увидела в Дункане ту же яростную, сметающую все преграды решимость, что и в его младшем брате. Финне.
— Дункан… нет!
— Ты сама напросилась! — бросил он. Кай спустился ниже и закружил над ними. Лиир, ты не должен делать этого. На лице Дункана отразилась борьба совершенно противоположных чувств, но Аликс он по-прежнему сжимал в объятиях одной рукой — второй он жестко держал девушку за подбородок, но не шевелился и более ничего не делал. Аликс даже дышать перестала.
Дункан сжал коленями бока своего коня, резко направив его к коню Аликс, и пересадил девушку в ее седло, та немедленно вцепилась в поводья и луку седла, стараясь восстановить равновесие. Опасливо взглянув через плечо, она заметила, что Дункан сумел совладать с собой — по крайней мере, внешне. Его лицо показалось ей застывшей маской:
— Кажется, все лиир на твоей стороне.
Сперва Сторр помешал моему рухолли: теперь Кай поступает так же со мной…
В тебе больше силы, чем я думал, девочка.
— Хорошо бы ты больше не забывал об этом!
Лицо Дункана дернулось:
— Должно быть, боги смеялись, когда они определили нам двоим вместе служить Пророчеству. Это будет нелегким делом.
— Этого вообще не будет. Так определила я. Дункан выругался на Древнем Языке, забыв о только что обретенном спокойствии — Аликс заставила своего коня отступить на пару шагов, испуганная яростью, звучавшей в его голосе.
Лиир! крикнул Кай. Дункан стремительно обернулся, рука его оказалась на рукояти кинжала — но трое нападавших в темном уже стаскивали его с коня.
Чэйсули тут же оказался на ногах, сжимая клинок в руке.
Аликс вскрикнула, внезапно ее гнев и отчаянье исчезли без следа — остался только страх за Дункана.
Кай стрелой упал с неба — ветерок пробежал по волосам Аликс. Ястреб крикнул и, выставив когти, бросился на нападавших.
Конь Аликс шарахнулся
Она слышала крик Дункана, но не успела понять, что с ним: ее конь взбрыкнул передними ногами и понес.
Подковы выбивали искры из брусчатки улиц, конь скакал вперед, не разбирая дороги, перескакивая через препятствия. Аликс пыталась удержаться в седле.
Больше она ничего не могла сделать, а потому отдалась на милость богов. В конце концов, конь поскользнулся, ноги у него разъехались, и девушка едва не вылетела из седла, Гранаты и жемчуга дождем сыпались из ее прически, волосы растрепались и в беспорядке рассыпались по плечам. Она намотала поводья на руку и потянула в сторону голову коня, пытаясь если уж не остановить его, то хотя бы замедлить его бег — и, наконец, ей это удалось, хотя она при этом потеряла плащ. Но тут конь взбрыкнул, и она вылетела из седла, больно ударившись о камни мостовой…
Едва придя в себя, Аликс обнаружила, что что-то тянет ее за руку, и поняла, что если она немедленно не освободится от намотанных на запястье поводьев, конь просто поволочет ее за собой по улице. Освободить руку ей удалось, хотя и не сразу — голова кружилась, перед глазами все плыло, а кости, казалось, были переломаны все до одной.
Девушка услышала легкий стук и осознала, что это стук мелких камешков драгоценная сеточка, державшая ее волосы, окончательно порвалась. Она выяснила также, что пояс ее потерян безвозвратно, а юбки испачканы и изорваны. Но она постаралась забыть об этом и приподнялась.
Конь ее так и не сумел подняться на ноги и теперь лежал на боку, тяжело дыша. Она побоялась подойти к нему, страшась увидеть, что с ним произошло, устало поднялась на ноги, отбросила назад волосы, заправила за уши особо непокорные пряди и выяснила, что серьги чудом уцелели. Поняв, что ходить она все-таки сможет, девушка подобрала тяжелые юбки и медленно пошла назад…
Дойдя до того места, где она рассталась с Дунканом, Аликс поняла, что Чэйсули там уже нет. В неверном свете факела на камнях мостовой были распростерты два тела: у одного в животе зияла ножевая рана, лоб второго был прочерчен бороздами от когтей, а из разорванного горла до сих пор текла кровь.
Третьего нигде не было видно.
Аликс пошатнулась и зажала рот руками, чувствуя непреодолимую тошноту.
Напротив раскрылась дверь, Аликс осветил луч фонаря, С порога на нее смотрел старик, державший за ошейник рычащего пса. Он поднял фонарь, чтобы ярче осветить улицу, и Аликс инстинктивно отшатнулась, вжавшись в стену.
Но старик увидел ее. Его темные глаза расширились, потом сузились, когда его взгляд упал на убитых. Голос старика царапал слух:
— Ведьма! Ведьма-оборотень!