Изменяющие облик
Шрифт:
— Уже беременна… ты была с Дунканом? Аликс кивнула с неожиданным испугом:
— Я была не права? — прошептала она. — Или нельзя быть с главой клана… когда он правит?
Старшая женщина улыбнулась:
— Вождь клана не правит. У нас нет королей, Аликс. И — нет, ты не была не права. Или ты думаешь, что Дункан живет целомудренной жизнью? Это было бы слишком тяжелой ношей для любого мужчины.
Аликс в смущении отвела взгляд:
— И что тогда будет? Райсса вздохнула:
— Это все изменит. Быть может, Совет
— Мне не нужно было приходить сюда. Мне не нужно было позволять Дункану увозить меня из Мухаары, — с тихим отчаяньем проговорила Аликс.
— Здесь твой дом.
— Лучше бы Кэриллон отвез меня на ферму.
— Когда ты привыкнешь, обещаю — наши обычаи не покажутся тебе столь жестокими. Аликс, ведь мы — твой народ.
Аликс смотрела в лицо женщины, видя в ней внутреннюю силу и гордость дочери Чэйсули. Девушка коснулась рукой собственного лица, ощутив под пальцами столь же высокие скулы. Кожа Аликс не было столь смуглой, волосы — такими темными, а глаза ее были цвета янтаря, не желтые, как у зверя… и все же она была — Чэйсули.
Аликс вздохнула:
— Где шатер Малины?
Глаза Райссы вспыхнули, но она ничем не выдала своего удивления:
— У ворот. Синий, с изображением лиир Боррса — горной кошки. Такой в Обители только один — ты не перепутаешь.
Аликс взяла серебряный гребень в руки, посмотрела на него, потом встретила взгляд Райссы и улыбнулась:
— Мне нужно кое-что вернуть ей. Благодарю тебя за доброту.
Райсса кивнула, и Аликс вышла из шатра.
Найдя синий шатер, Аликс откинула дверной полог. Она не удивилась, увидев здесь Дункана. Но вот Малина ее удивила.
Молодая женщина вовсе не была похожа на Чэйсули. Волосы у нее были темно-русые, а глаза голубые. Кошачьей грацией женщин Чэйсули она тоже не обладала, но тем не менее была красива.
Дункан поднялся на ноги. Аликс быстро подошла к женщине и протянула гребень:
— Это твой.
— Мой? — удивленно переспросила Малина.
Аликс не видела в ней никаких признаков беременности, под мягким зеленым платьем, украшенным янтарными бусинами и бронзовыми пряжками, живот Малины казался плоским, как у девушки.
— Он, — Аликс, не глядя, кивнула в сторону Дункана, — позволил мне воспользоваться этим гребнем, потому что у меня не было своего… тогда у меня еще были волосы, которым он был необходим, — бросила короткий взгляд на Дункана, вновь посмотрела на Малину, — но он принадлежит тебе. Так однажды сказал Дункан.
Аликс вложила в руку Малины гребень и молча покинула шатер — но не успела она сделать и пяти шагов, как ее догнал
— Чэйсула, прости меня. Я не имел права… — Я не претендую на этот титул, Дункан.
Ты уже наделил им другую.
Он поднял ее голову за подбородок — словно специально для того, чтобы увидеть ее полные слез глаза.
— Только скажи, Аликс. Все должна решить ты. Мы не будем счастливы друг без друга, ты же знаешь.
— Я не буду счастлива, если мне придется делить тебя с другой. Но, думаю, Малине нет до этого дела.
— Малина знает, что я просил, чтобы ты стала моей мэйхой.
— Она знает?..
Он пригладил ее волосы:
— У нас это делается часто, Аликс.
— Я не могу, — слезинка скатилась с ее ресниц и потекла по щеке.
— А если ты беременна? Она прикрыла глаза и уткнулась ему в грудь:
— Почему, ну, почему ты должен брать ее в жены? То, что я сделала… ты даже не представляешь, как мне было тяжело, а теперь оказывается, что все это зря! Дункан… я не знала, что мне придется бороться с женщиной и нерожденным ребенком. Я думала только о Совете.
— Прости, маленькая. Я не хотел этого.
— Они попытаются заставить меня взять в мужья Финна. Дункан замер:
— Что ты такое говоришь? С чего ты это взяла?
— Райсса рассказала мне. Я вряд ли сумею поступить по своей воле и остаться одинокой, — Аликс зябко поежилась. — Если только я не беременна.
Райсса сказала, что это все изменит.
— Да, тогда ты смогла бы жить одна с ребенком… или стать моей мэйхой.
Что ты выберешь?
Она вскинула голову:
— Я сказала, я не буду ничьей мэйхой, Дункан. Даже твоей.
— А Финн?
— Мне не нужен никто, кроме тебя.
— Я сказал, как ты можешь остаться со мной.
— А я сказала — нет, — она отступила от Дункана на шаг и печально улыбнулась. — Быть может, Финн еще заставит меня…
— Аликс…
— Дункан, я знаю, что не могу понять многого в Чэйсули. Но и во мне есть то, чего не понимаете вы. И не проси меня больше быть твоей мэйхой — я ею не буду. Никогда.
Аликс ждала ответа, но Дункан молчал с каким-то отстраненным выражением лица, и ей ничего другого не оставалось, кроме как, развернувшись, пойти прочь.
Тяжесть принятого решения легла на плечи Аликс. Она чувствовала, что нужна Дункану не меньше, чем он ей, но врожденная гордость Чэйсули не позволит ему идти за ней.
А моя гордость не позволит мне принять его предложение, с каким-то ожесточением подумала она.
Она заново обдумала все. При мысли о том, чтобы стать мэйхой, ее передернуло от отвращения. Даже ради любимого человека — а может быть, именно из-за него, — она не могла преступить обычай Хомейны.
Если он не будет моим до конца, он не будет моим вообще.