Изнанка Реальности
Шрифт:
(И тогда он сдаётся. Перестаёт сопротивляться. Поддаётся воле галлюцинации. Закрывает глаза и позволяет Лилит делать с ним всё, что ей заблагорассудится.
Удовольствие переплетается с болью, восторг — с ужасом. Он теряет себя, растворяется в этом безумном танце любви и смерти.)
(Галлюцинация длится вечно, и нет способа от неё избавиться) (Что он чувствует? Радость? Ужас? Или что-то совсем другое, что невозможно описать?)
(Сознание рассыпалось на осколки, словно ёлочная игрушка, разбитая в ярости. Реальность исчезла, уступив место
(Он сидит, скрючившись, перед ноутбуком, словно паук в центре своей паутины. Глаза безумны, взгляд отсутствующий. Губы шепчут что-то невнятное, словно молитву, обращенную к тёмным богам. Пальцы, словно одержимые, бешено стучат по клавишам, выплескивая на экран поток бреда и кошмаров.)
(Он больше не пишет. Он выплёвывает. Извергает из себя гной и мерзость, накопившиеся в его истерзанной душе. Слова утратили свой смысл, превратившись в бессвязный набор звуков, в дикую какофонию, оглушающую и сводящую с ума.)
(Лилит… Она всегда рядом. Смотрит на него своими чёрными, как омут, глазами. Шепчет ему на ухо непристойности, подталкивает к жестокости и насилию. Она — его муза, его вдохновение, его проклятие.)
(Он слушает её шёпот и пишет. Пишет и смеётся. Смеётся безудержно, истерично, злобно. Его смех заполняет всю камеру, отскакивает от стен, словно эхо из преисподней. АХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА!
(А потом… тишина. Пугающая, давящая тишина, в которой слышно лишь его прерывистое дыхание и тихий шепот Лилит.)
– Пиши… Пиши дальше… покажи им… покажи им всем… кто ты на самом деле…
(И он пишет. Пишет о крови, о боли, о смерти. Он описывает сцены насилия с такой жестокостью и отвращением, что даже у самого бесчувственного читателя кровь стынет в жилах. Он смакует каждую деталь, упивается страданиями своих жертв, словно вампир, пьющий кровь своей добычи.)
(Эйлин… Она страдает… страдает… страдает… Её крики… её мольбы… её слёзы… всё это лишь музыка для его ушей… Он наслаждается её муками… Он чувствует себя всемогущим… Он – хозяин её судьбы… Он – её бог… И он безжалостен…)
(Кассиан… Он унижен… сломлен… растоптан… Его гордость… его власть… его интеллект… всё это превратилось в прах… Он больше не Кассиан… Он всего лишь жалкий раб… Он ничтожество…)
(Ариана… Она сломлена… Она покорена… Она любит… любит… любит… Его… Лиама… Его тёмную душу… Его жестокое сердце… Она – его игрушка… Его рабыня… Его собственность…)
(Бомж… Он мёртв… мёртв… мёртв… Его тайна… его знания… его сила… всё это похоронено вместе с ним… Он больше не представляет угрозы… Он – лишь кусок гниющего мяса…)
(В тексте повторяются одни и те же слова, как заезженная пластинка, заедая на одном и
(Изнанку Реальности… Изнанку Реальности… Изнанку Реальности… Это – его мир… Его кошмар… Его исповедь… Его проклятие…)
(Он больше не может остановиться. Он пишет и пишет, пока пальцы не перестают его слушаться, пока глаза не начинают слезиться от напряжения, пока разум не погружается в полную темноту.)
(Он откидывается на спинку стула, тяжело дыша. В голове — пустота. В глазах — безумие. На губах — улыбка. Улыбка маньяка, увидевшего свою жертву.)
Что дальше? Какую новую мерзость извергнет его безумный разум? И остался ли в нём хоть проблеск человечности?
(Рассвет прокрадывается в камеру, робко ощупывая тьму своими бледными лучами. Он должен был принести новый день, но принёс лишь тишину. Звенящую, пугающую тишину, от которой стынет кровь.)
(Охранник привычным движением вставляет ключ в замок, не ожидая ничего необычного. Стандартный обход. Проверка. Рутина. Но что-то в этой тишине… настораживает. Что-то заставляет его сердце биться чаще, а руки — дрожать.)
(Дверь открывается с тихим скрипом. И… он видит его. Он видит безумного писателя. Мёртвого.)
(Он сидит за ноутбуком, скрючившись в неестественной позе. Голова опущена на грудь, словно в глубоком сне. Пальцы, скрюченные, как когти, застыли на клавишах. На лице застыла улыбка. Улыбка, от которой кровь стынет в жилах. Она словно насмехается над всем миром, над жизнью, над смертью, над всем, что свято и дорого человеку.)
(Охранник замирает, словно парализованный. Не в силах отвести взгляд от этой ужасной картины. Не в силах пошевелиться, чтобы позвать на помощь. Он словно прикован к месту цепями страха и ужаса.)
(Наконец, собравшись с силами, он делает шаг вперёд. Подходит ближе. Заглядывает в лицо мертвеца. И видит… пустоту. Полную, бездонную пустоту, в которой нет ни жизни, ни смерти, ни боли, ни радости. Только… ничего.)
(Он тянется рукой к ноутбуку. Хочет закрыть его. Хочет стереть с экрана эти чудовищные слова, этот безумный бред. Но пальцы не слушаются его. Они дрожат, как в лихорадке, и отказываются выполнять приказ.)
(Он смотрит на экран и видит… изнанку реальности. Мир, созданный безумным разумом. Мир, наполненный насилием, кровью, извращениями и смертью. Мир, в котором нет места ни добру, ни милосердию. Мир, который теперь… остался один.)
(Он отшатывается от ноутбука, как от прокажённого. Ему становится дурно. Он чувствует, как к горлу подступает тошнота. Он выбегает из камеры, словно спасаясь от чумы, крича во всё горло: «Мёртв! Он мёртв! Мёртв! Мёртв!»)
(Дверь за ним закрывается, и камера снова погружается в тишину. Тишину смерти. Тишину безумия. Тишину изнаночной стороны реальности.)
Что теперь? Что станет с этой историей? Будет ли она найдена и прочитана? Или навсегда останется погребенной в этой проклятой камере?