Изнанка судьбы
Шрифт:
— Если хочешь жить, иди со мной, — холодно сказала Кьяра. — Я тебя выпущу.
Бродяжки недоверчивы, жизнь приучила их к тому, что бесплатный сыр встречается только в мышеловке. Пусть откажется, струсит, не поверит. Тогда она сможет захлопнуть дверь и уйти. И паскуда-совесть больше не будет грызть ночами — он сам выбрал смерть.
Мальчишка пискнул неразборчивое и пополз к Кьяре. На четвереньках, мелко перебирая руками и ногами.
Звереныш.
Она смотрела на него, испытывая смесь жалости и гадливости. Ради этого ничтожества она рискует
— Встань!
Он поднялся.
И заверещал, тонко, по-заячьи, когда кинжал вспорол ему запястье. Возмущенно рыкнул тамерец рядом.
— Молчи! — сквозь зубы приказала Кьяра, сжимая в руке тонкое запястье. Кровь капала на пол, стены.
Мальчишка не внял, и тогда она от души влепила ему пощечину. И еще одну, для верности.
Крик оборвался.
— Вот так, — удовлетворенно заметила Кьяра. — Этот, — она кивнула в угол, по-прежнему избегая смотреть лишний раз на тамерца или называть его по имени, — сожрал тебя. Я не уследила. Пошли, дам одежду.
Мальчишка даже «спасибо» не сказал. Жмуря слезящиеся от света глаза, переоделся в протянутые Кьярой тряпки. Купленные у старьевщика за медный грош, они были ему великоваты.
И задал стрекача, стоило ей приоткрыть наружную дверь.
Ну вот и все.
Женщина без сил опустилась на пол.
Зачем она это сделала?
Имей Кьяра привычку доискиваться до первопричин тех или иных поступков, она сумела бы ответить на этот вопрос. Сотворить с мальчишкой то, что предлагал ее хозяин, было равносильно признанию правоты княжьего отпрыска. Пойманный вор заслуживает любой, самой немыслимой жестокости.
Это лишало смысла и месть, и саму жизнь Кьяры.
Рэндольф
Трибуны и навес содрогнулись от слаженного вопля сотен глоток. Фэйри зажал «рану» в боку и упал. Дисциплинированно, как учили.
Чарли поморщился. Вот ведь дубина ушастая. Нет бы покачнуться сначала, сделать шаг назад, поиграть. Никакого чувства момента. Тьфу.
На лице победителя вместе с торжеством отображалось недоумение, словно он сам не мог понять, как сумел взять верх, но тупить или изображать цацу, как любил делать длинноухий, тот не стал. Вскинул меч и прокричал что-то ликующее. Зал ответил. Возмущенно орали проигравшие, от них летели оскорбления и упреки. Восхищенно — рискнувшие поставить, вопреки всем победам новичка, на неплохого, но в целом-то заурядного бойца.
Вторых было меньше раз в пять, если не в семь. Чарли довольно прищурился, мысленно подсчитывая прибыль.
Носилки с «пострадавшим» уже унесли, на арену высыпали работники, чтобы засыпать пятна крови свежим песочком, а зрители всё не унимались.
И пусть их.
Следующий бой — тореро с быком — организовывал не Чарли. Не разменивался он больше на такую мелочь. Но следовало дождаться конца, чтобы получить причитающуюся прибыль.
Жаль, теперь из-за «раны» придется недельки две придержать длинноухого. Но ничего, простой окупится
Золотое дно этот ушастый. Ну какой еще боец сможет проигрывать и выигрывать любую битву, хоть с безусым мальчишкой, хоть с чемпионом. И делать это так, что даже у седых ветеранов, регулярно посещавших Арену, не возникнет и тени мысли о подставе.
Чарли поморщился, вспомнив скандал с договорным боем, в который влип сразу после того, как взялся за отцовский бизнес.
Ладно, ближайшие две недели длинноухий не встанет, аптекарь божился, что действия яда хватит, чтобы приковать фэйри к постели на этот срок. Главное, чтобы влез в бочку, как всегда после арены. Чистюля.
А потом… потом, глядишь, найдутся аргументы посильнее уговоров.
Эх, жаль, жаль, что цветочек из садика мадам Джунне не пришелся по вкусу отродью Изнанки. Интересно, он и правда работает по мальчикам, как утверждала красотка Амалия? Или просто предпочитает рукоблудство?
— Есть информация, — тихий голос человечка с обезьяньим личиком почти не был слышен в стоявшем вокруг шуме, но Чарли кивнул.
— Давай.
— Цирк дядюшки Ринглуса пересек перешеек и на днях должен прибыть в Иль-де-Шьян.
Чарли поморщился. Достать девчонку из Анварии будет стоить недешево. Но он сделает это, раз уж рыжая девка, при упоминании которой фэйри терял свою каменную невозмутимость, — единственный способ заставить ушастого играть по его, Чарли, правилам.
Чарли вошел в кабинет, насвистывая. Расположение духа у него было превосходным, чему изрядно способствовал тяжелый мешочек с монетами на поясе.
Он успел дойти до стола и даже поставить на него фонарь, когда понял, что находится в комнате не один.
— Доброй ночи, — длинноухий выродок удобно устроился в его кресле и теперь изучающе пялился на Чарли. Кошачьи глаза отражали свет фонаря: казалось, что они светятся сами по себе.
И главное: расселся, как будто у себя дома, гад. Словно и не должен сейчас валяться в лихорадке и стонать.
— Д-д-доброй, — покривил душой Чарли.
Ночь определенно была недоброй.
— Полторы недели прошли. Я пришел за деньгами и информацией.
Чарли ободрился. Длинноухий не спешит орать и лупить Чарли ногами, а значит, не в курсе о подставе с ядом в бочке.
Пронесло. Выкрутится. За прошедшие недели Чарли успел понять, что ушастый выродок мало что смыслит в человеческих делах, да еще и сентиментален, как старая дева.
Он радушно улыбнулся, изображая дружелюбие, которого не испытывал.
— Понимаешь, приятель…
Фэйри слушал молча, как всегда. Чарли не на шутку бесила эта его манера. Распинаешься тут, душу вкладываешь, а этот молчит. И не поймешь ведь, с какой мыслью молчит.
— Нет, — негромкий голос прервал поток излияний Чарли. — Неинтересно. Только деньги и информация. Я уезжаю через час.