Изнанка судьбы
Шрифт:
— Пойдемте же!
Он раздвигает тонкие губы в усмешке:
— Сейчас пойдем, — и снова разглядывает огромное — на полстены — зеркало. — У людей такой короткий срок жизни. Иногда это удобно.
Воздетая трость с размаху обрушивается на сияющую гладь, и она отзывается жалобным звоном, распадаясь на мириады крохотных осколков.
Элвин
Ожидание затянулось почти на полчаса. Я мерил комнату торопливыми
Ну, долго еще?!
— Тебе бы покурить, — жизнерадостно предложил Риэн.
Я образно объяснил, где видел его предложение. А заодно и самого Риэна. Он не обиделся, только философски пожал плечами:
— Злой ты. Если так нервничать, откроется язва, — и снова забулькал.
Этот звук одновременно успокаивал и раздражал. Как и сам Риэн.
— Гриски с тобой. Давай, — не выдержал я.
Все лучше, чем тихо психовать от мысли, что ты не в силах сделать хоть что-то. Беспомощное ожидание сродни пытке.
Я вдохнул вонючего дыма и закашлялся.
— Не так резко, — с видом эксперта протянул братец. — Не жадничай.
Несколько затяжек и впрямь вернули подобие утраченного душевного равновесия.
— Ну вот, другое дело, — Риэн захихикал. — Кстати, я пишу новую книгу. Про спящую красавицу.
— Угу. Я даже догадываюсь, каким образом ты будешь ее будить.
Он воспринял это как приглашение и радостно начал излагать сюжет будущего шедевра. На начало книги героиня была замужем за склочным занудой, который не удовлетворял ее в постели, но при этом запрещал смотреть на других мужчин. Однажды на балу она познакомилась с братом своего мужа, полюбила его и отдалась ему прямо там…
— Да ну? — я приподнял бровь. — Даже отдалась? А как же принцип «всегда писать только правду»?
Он поднял указательный палец:
— Это художественное преувеличение, Эл! Без него в литературе никуда.
— Ну, если «преувеличение», тогда ладно. Вещай дальше.
…Но злой сквалыга-муж запретил ей видеться с любовником. От тоски красавица начала чахнуть, а после и вовсе заснула. Да так, что ни муж, ни кто иной не мог ее добудиться…
На этом животрепещущем сюжетном повороте сеньорита со всхлипом глотнула воздух, села и уставилась перед собой невидящим взглядом. Я отшвырнул мундштук и в два прыжка оказался у кровати.
Хвала богам! Проснулась!
— Ну, все, радость моя. Ты нарвалась. Сейчас выпроводим гостей, и выдеру тебя так, что неделю сидеть не сможешь, — это прозвучало несколько менее шутливо, чем мне того хотелось.
Я прижал ее к себе, а Франческа вдруг зашипела, как дикая кошка. Вырвавшись, она отпрянула, отползла по кровати и прижалась к дальней стене. В глазах сеньориты отражался страх, губы кривились в брезгливой гримасе.
Это было так неожиданно и непохоже на нее, что я замер.
— Что
— Не трогайте меня, — произнесла она с отвращением.
— Эй, что случилось? — я перевел взгляд на князя Церы. Тот тоже проснулся, поднялся с кресла и смотрел на меня с непонятной ухмылкой. — Что ты с ней сделал?!
Он поклонился:
— Я выполнил свою часть сделки, Страж. Больше я ничего не должен тебе или твоему брату.
Он направился к двери, но я не дал ему уйти. Настигнув фэйри, я впился ему в плечо левой рукой. Князь охнул от боли. Против обыкновения я не стал сдерживать хватку.
— Гриска с два ты куда пойдешь, пока не вернешь все как было!
Веко третьего глаза на его лбу дрогнуло, напоминая о том давнишнем поединке, который окончился ничьей. А ведь тогда я мог куда больше, чем сейчас…
— Я разбудил твою человечку. Она жива и здорова. По закону никто в мире не в силах заставить меня сделать большее.
— Что ты с ней сделал? — с бессильной яростью повторил я, вглядываясь в его бесстрастное лицо.
Он неприятно улыбнулся:
— Возможно, она что-то забыла, Страж. Законник без знаний — не законник.
Мне безумно захотелось его ударить. Сломать гордый разеннский нос одним хуком с левой руки. Да так, чтобы даже доктора-фэйри не сумели починить.
Остановило понимание, что в ответ он убьет меня. И будет полностью в своем праве.
Слишком высокая цена за сомнительное удовольствие.
— Пусти меня, Страж, — фэйри дернул плечом, высвобождаясь из хватки, открыл дверь и вышел.
Я позволил ему это сделать, пусть внутри все кипело от ярости.
Франческа все так же сидела на кровати, наблюдая за этой сценой исподлобья. На лице ее застыло отвращение, смешанное с легкой опаской.
— Фран, послушай! Я… — я запнулся, не зная, что сказать. Что именно она забыла? — Ты помнишь, кто я?
— О да, — она оттянула ошейник на шее так, словно он не давал ей дышать. — Хозяин недавно напомнил мне, кто он. И кто я.
Услышать ее полный ненависти голос было обиднее и больнее, чем получить пощечину.
— Ух ты, какая драма! Почти как я собирался написать в моей книге, — восхищенно прокомментировал Риэн. — Вот она, волшебная сила искусства!
Франческа
— Франческа, послушай…
Человек, убивший моего мужа и надевший на меня ошейник, говорит долго. Путается, волнуется, подбирает слова. В его голосе неподдельное беспокойство, на лице растерянность.
Он рассказывает мне о какой-то чужой жизни. И пытается убедить, что она — моя.
Я слушаю, не скрывая брезгливости. И не верю этим умоляющим и полным тревоги взглядам.
Очередной его способ поиздеваться. Убедить меня, что я не в своем уме.
— Фран…
— Не называй меня так!