Изнанка судьбы

Лис Алина

За окном медленно темнело, метель превратилась в бурю, а Стормур не показывался. В довершение всего снова проснулась лиана, рассылая по телу короткие стреляющие импульсы боли. И я не выдержал.

— Какого демона ты мурыжишь меня здесь?! — почти прорычал я, пинком открывая дверь в его комнаты.

Регент был не один, но я пребывал в такой ярости, что плевать хотел на присутствие его сестры.

Стормур медленно поставил чашку и промокнул салфеткой губы. На высокомерном лице заиграла довольная ухмылка.

— Ты возвращаешь

свой долг, Страж. Охраняешь меня от врагов.

— Я хожу по коридорам и порчу подданным Исы настроение. Гриска с два я смогу защитить тебя, находясь в двух сотнях футов за десятком каменных стен, — с этими словами я придвинул третье кресло и сел, не спрашивая разрешения ни у княгини, ни у Стормура. — А потом тебя загрызет какой-нибудь кабысдох, и ее высочество изгонит меня за то, что я плохо старался. Нет уж! Теперь мы с тобой будем неразлучны, как мать и младенец. Догадываешься, кому достанется роль младенца?

Хищным взглядом окинув стол и предсказуемо не обнаружив третьей чашки, бокала или еще какой емкости, я завладел молочником. Выплеснул из него молоко на диван рядом со Стормуром, налил себе травяного отвара и откинулся в кресле.

— Не правда ли, сегодня ужасная метель, — светским тоном продолжил я, гадая, как бы отпить из этой штуки и не облиться. — Не желаете ли сделать что-нибудь с этим, Ваше Высочество?

Ее губы дрогнули в еле сдерживаемой насмешливой улыбке.

— Я не вмешиваюсь в погоду без необходимости.

— По мне, так сейчас самая необходимость. Еще немного, и от всего Рондомиона останется только пара этажей моей башни.

— Да что ты себе… — начал белый от бешенства регент.

— Стормур! — окрик княгини ожег, как удар плетью. Лорд-буря глотнул воздух и замолчал, сверля меня полным ненависти взглядом.

Иса пристально взглянула на брата, потом на меня.

— Иди к своей девочке, Элвин.

Умница ведь! Восхитительная умница!

— Спасибо.

Даже не помню, когда последний раз в Рондомионе была такая буря. Мело так, что я дважды чуть не заблудился, следуя знакомым, тысячи раз хоженным маршрутом. Уже в деннике Гейл попытался укусить меня, получил тычок в морду и обиженно заржал, высказывая все, что думает о хозяевах, гоняющих лошадей по такой непогоде.

Дом встретил теплом и запахом выпечки. Я скинул облепленный липким снегом плащ, стянул сапоги и прошел, оставляя мокрые следы на паркете. Хотелось переодеться, развалиться в кресле у камина, выпить теплого глинтвейна…

Еще хотелось увидеть Франческу, но при мысли о ней накатывала совсем не свойственная мне робость.

Гриски знают, как теперь разговаривать с сеньоритой.

Вчера любые мои слова и любые действия вызывали у нее только неприятие и страх. И, сожри меня Черная, видеть отвращение на ее лице было больно.

Поэтому я направился не наверх, а в гостиную. И конечно, по паскудному закону бытия Франческа находилась именно там.

Она любовалась на

портрет. А я любовался ею, захваченный болезненным ощущением утраченного счастья. Совсем недавно, пару недель назад можно было подойти, обнять ее сзади, коснуться губами виска, поймать полный любви и нежности взгляд и почувствовать, как она прижимается в ответ.

Портрет над камином висел молчаливым свидетелем прошлого, подтверждая: было, не привиделось.

— Ненавижу позировать, но ты захотела его в подарок на день рождения, — мягко сказал я.

Она вздрогнула всем телом, как воровка, застигнутая на месте преступления. Медленно обернулась, скорчила неприязненную гримасу.

— Ты вернулся?

— Как видите, сеньорита. Все хорошо?

Да, вопрос, наверное, прозвучал глупо. Но я всего-то хотел спросить не случилось ли чего в мое отсутствие.

— Хорошо?! — полным желчи голосом переспросила она. — Нет, все совсем не хорошо! Потому что я одна, в чужом городе, далеко от родных и меня убеждают, что я жена человека, которого ненавижу!

Я вытерпел это. И даже попробовал улыбнуться в ответ:

— Когда ты так излагаешь, звучит и правда не очень.

— Не очень?! — ее губы скривились так, будто она вот-вот заплачет. — НЕ ОЧЕНЬ?!

Проклятье! Ну вот как с ней общаться?!

Она зажмурилась, словно отгоняя слезы. А потом выпрямилась и гордо откинула назад голову. Я хорошо помнил эту позу и эту маску неприступной стальной леди. «Я — Франческа Рино — вызываю вас на бой!»

Никогда не любил сталкиваться с этой стороной личности сеньориты. Тяжело сдержаться и не принять отчаянный вызов, но принимать его нельзя. Мы оба понимали, к чему ведут такие сражения.

…Но мне нравилось наблюдать, как она включает некоронованную королеву с другими. Как искусно и умело гнет людей и обстоятельства сообразно своей воле и желаниям.

— Ты сказал, что я свободна, — прозвучал ее холодный голос. — Тогда я хочу вернуться в Рино, к отцу.

Наверное, я это заслужил. Когда-то давно сеньорита так и не предъявила счета. Зато теперь придется заплатить по полной.

— К брату, — поправил я.

Она нахмурилась:

— К брату?

— Твой отец умер. Риккардо уже пять лет как правитель вольного герцогства Рино, — я вздохнул. — Возможно, навестить его — хороший выход. Нужно время… Риккардо будет рад тебя видеть, Фран. И он, и Габриэла.

— Кто?!

— Его жена, Габриэла Альварес. Камилла и Алессандро тоже, наверное, соскучились по тете.

Она поникла, и я обозвал себя бессердечным ослом. Не стоило так вываливать на нее все сразу.

Парадоксально, но меня за ту сделку Франческа простила. А отца при жизни так и не смогла. Она не виделась с ним ни разу за эти годы. И на похоронах стояла прямо — гордая и равнодушная…

…а потом вечером плакала в моих объятиях. Плакала и говорила, говорила, выплескивая накопившуюся за годы обиду.