Изнанка судьбы
Шрифт:
А вопрос, где и на что жить, оставался без ответа. Возможно, плебейство у меня действительно в крови, потому что я всерьез обдумывала, не наняться ли на какую-то работу. Но проблема в том, что я, как благородная леди, почти ничего не умела. Я даже кашу сама сварить не могла. И никогда в жизни не занималась стиркой или уборкой. Кто наймет такую беспомощную нескладеху?
В списке доступных мне занятий оставалась профессия, которую иронично называют «древнейшей». Но я и здесь оказалась никчемной. При мысли о том, чтобы продавать свое тело за деньги, накатила такая дурнота, что стало понятно: не смогу. Просто умру от
Еще одним источником тревоги стала дорога, на которой я чувствовала себя мишенью в поле. Не терпелось покинуть тракт, тянувшийся без ответвлений до самого Братсмута. Чтобы Рэндольф не нашел меня, я старалась большую часть пути идти по Изнанке. К счастью, здесь тоже была дорога — почти неразличимая, занесенная снегом, но все же дорога.
Дубы и буки смыкали над ней обледенелые ветви, ветер крался вдоль тракта и протяжно тянул одну унылую ноту. Чуть поодаль лес сливался в единую массу, недобро следившую за моим продвижением по припорошенной тропе. Черные полосы веток на кипенно-белой простыне неба и рыхлый серый снег, как пепел, под копытами коня. Мое неуемное воображение, а может, душевный недуг впадали в буйство: казалось, я еду по сожженному краю, сквозь строй мертвецов, скрестивших мечи над моей головой.
Было страшно. Я поминутно ждала, что из леса выползет какая-нибудь пакость и попробует меня сожрать, но так и не дождалась.
Ездить без седла надо уметь. Я дважды упала, и повезло, что оба раза только ушиблась. К вечеру адски болело все тело, особенно ноги, и я еле могла ходить.
Показалось, что в подступающих сумерках на обочине мелькнул силуэт хижины. Я заставила Нелли свернуть с дороги и после часа блужданий по окрестным кустам все-таки вышла к шельтеру. Почти такому же, как тот, в котором мы провели не долгие три дня. Я с гордостью подумала, что могу сама о себе позаботиться — даже ужин пригорел совсем немного. Возможно, я не так безнадежна, как казалось.
Наутро гостеприимный домик пришлось покинуть. Я направила лошадь туда, где, по моим расчетам, должен был находиться тракт, но дороги так и не встретила. Через полтора часа блужданий продолжать делать вид, что все это милая прогулка по зимнему лесу, стало невозможно. Я заблудилась.
— Так, спокойно! Без паники, Элли, — сказала я вслух, подражая Терри, в тщетной попытке унять сосущую тревогу, свившую гнездо где-то в животе. — Сейчас мы все решим.
Нелли фыркнула. Даже ей мои потуги показались неубедительными. Я несколько раз глубоко вдохнула, унимая страх. Вокруг стояла недружественная, настороженная тишина, порой нарушаемая неясными шелестами и скрипами. Лес спал вполглаза, приглядывая за мной — чужачкой.
— Не смейся, — укоризненно сказала я Нелли. — Лучше давай подумаем: что бы на моем месте сделал Терри?
Положим, Терранс в такую ситуацию просто не попал бы. Это и лошади понятно.
— Можно начать с того, где север…
Отзываясь на мои рассуждения, из-за спины раздался негромкий, очень неприятный, поскрипывающий шорох. Сначала тихий, на грани слышимости, он постепенно нарастал. Мне стало страшно. Внутри мгновенно возникло твердое знание, что я не хочу встречаться с источником этого звука. Нелли была согласна со мной: она испуганно пританцовывала на месте, косилась и вздрагивала. Приходилось отчаянно цепляться за ее шею, чтобы не упасть.
— Пошли отсюда, — скомандовала
Каким-то чудом мне удалось удержаться при первом рывке. Я распласталась по спине лошади, цеплялась за нее бедрами, коленями, руками до судороги в мышцах. Над головой хлестали ветви, перед глазами все тряслось и кружило, вызывая дурноту.
Не возьмусь сказать, сколько времени продолжалась эта скачка через зимний лес. Возможно, несколько минут, но мне показалось, что они растянулись на часы мучительной пытки. Окончилось все предсказуемо, как и должно было с такой неудачницей, — я не удержалась. Чувствуя, что соскальзываю, в отчаянной попытке удержаться уцепилась за переметную сумку и рухнула в сугроб вместе с ней.
Резкая боль в правой лодыжке показала, что запас злых случайностей на сегодня еще не исчерпан. Я ойкнула, ощупывая ногу. Кажется, она не была сломана. Просто болела. Охая и утирая слезы, я поднялась, огляделась.
Вокруг стеной стоял заснеженный лес.
Проще всего было бы не дергаться. Количество преследовавших меня бед превысило любую разумную меру и взывало к тому, чтобы сдаться. Но разве честно было бы сделать так по отношению к Терри? Пусть я не просила друга о самопожертвовании, я не могла просто вышвырнуть его подарок. Поэтому, подождав лишь самую малость, пока пройдет боль в лодыжке, я захромала по лесу.
Я не знала, куда иду. Не знала, будет ли впереди спасение. Я только знала, что оставаться на одном месте — верная смерть от холода, поэтому шла, проваливаясь в снег по колено при каждом шаге.
Сначала стало тепло. Потом жарко. Струйки пота стекали по лбу, неприятно щекотали спину. Лодыжка болела все сильнее. Ныли мышцы, переметная сумка оттягивала плечо и руки. Я поминутно останавливалась, чтобы отдышаться, и снова шла вперед. Ни о чем не думая, ничего не ожидая, на одном упрямстве.
Прошла вечность, потом еще одна. Силы вот-вот должны были кончиться, но каждый раз их хватало, чтобы сделать еще один шаг, и я делала его. В какой-то момент под ногами появилась тропа. Я даже не обрадовалась этому, просто отметила про себя, что идти стало легче. Потом путь опять усложнился — тропа вела на вершину холма. Я переставляла ноги, слишком изможденная, чтобы думать, куда и зачем иду. Дышать было трудно, перед глазами все плыло, и каждый перенос веса на правую ногу отзывался резким всплеском боли, но я шла. В висках билась вычитанная где-то мысль «Дороги ведут к тем, кто их строил».
На вершине я остановилась утереть пот со лба и оглядеться. Внизу расстилался пушистый серебряный ковер, а прямо передо мной возносились к небесам седые острые менгиры, отмечая границы святилища.
Глава 6. Полотно судьбы
Элисон
Небо нависало над менгирами вогнутой чашей. Свободная от снега площадка на вершине холма раскрывалась навстречу небу, вызывающая в своей наготе. Замшелые камни, что опоясывали холм полукругом, справа и слева упирались в серую скалу причудливой формы, у подножия которой стоял алтарь.