Изнанка свободы
Шрифт:
Вожделение проходит по телу горячей дрожью, и сразу за ним приходит испуг.
Пытаюсь вырваться, оттолкнуть… не получается.
И тогда начинается паника.
…кровавый закат, вонь гнилых зубов и боль…
— Пусти! — крик повисает в морозном воздухе.
Он сначала стискивает объятия сильнее, а потом разжимает.
Кубарем отлетаю от него. Стою, тяжело дыша, вся растрепанная, капюшон слетел, щеки пылают.
— И вот что это за вопли, сеньорита?
Элвин
Франческа тосковала без светского общества, так что я стал
В первый раз предложил замаскировать ошейник иллюзией, но она сердито тряхнула головой, так, что крохотные сережки-колокольчики в ушах зазвенели, и отказалась.
— Не надо! Они все равно узнают. Будут думать, что я стыжусь.
— А ты не стыдишься?
Она сделалась восхитительно высокомерной — ну кошка и все. И процедила «Нет».
Отличная оказалась идея. В кои-то веки вместо того, чтобы умирать от скуки и вяло подтрунивать над старыми кошелками, развлекся. Привести в высшее общество фэйри даже не просто человечку, но человечку в ошейнике… На вытянутые рожи рондомионских снобов стоило посмотреть!
Я заявил, что мой фамильяр сопровождает меня потому, что я так хочу, а если у кого есть вопросы, всегда готов ответить на них публично или в частном порядке.
Вопросов не нашлось.
Нашлась, правда, парочка хамов, решивших указать Франческе ее место. Первого остолопа, который выдал «Ах, как оригинально, лорд Элвин. Вы привели вашу зверушку», я высмеял, второго вызвал на дуэль. Остальные усвоили урок и не позволяли себе вслух подобных высказываний.
Да, по меркам волшебного народа я вел себя вызывающе. На грани приличий. И плевать. Я — Страж, а Стражам положено чудить. Если мы этого не делаем, фэйри начинают волноваться, что привычный порядок вещей дал трещину.
Итак, фэйри поморщились, но проглотили Франческу в качестве моей спутницы. И не в последнюю очередь благодаря правильному поведению девчонки.
Лишний раз убедился, какая Франческа умница. Мне ни разу не пришлось пожалеть, что взял ее с собой. Сеньорита держалась с достоинством, но не нагло. Умела поддержать светскую беседу, мягко пошутить, проявить искренность или строгость. И если в начале вечера на лицах хозяев и гостей читалось недоумение пополам с брезгливостью, то к концу с Франческой прощались искренне, если не сказать, сердечно.
В отличие от меня она любила нравиться. Я восхищался тем, как девчонка завоевывает симпатии. Порой это происходило за мой счет. Я ничего не имел против и даже иногда слегка подыгрывал сеньорите, изображая сволочного и жестокого хозяина.
Ее жалели.
Людей хватает и на Изнанке. Но это — бедолаги, наделавшие долгов и надававшие неосмотрительных зароков. Слуги, реже любовники. Как правило, из крестьянского или мещанского сословия.
Франческа с ее утонченностью, красотой и умением держаться выделялась на их фоне, как клинок из альвийской стали рядом с грубыми поделками деревенского кузнеца. Пару раз у меня даже спросили, точно ли она человек. Я ответил ну
Это была волшебная зима. Наша зима, на двоих. Рондомион в снежной пелерине, заиндевевшие стекла, синий лед Темеса под коньками, морозный ветер в лицо, треск поленьев в камине, глинтвейн из чаши.
Мы гуляли по заснеженному городу, любуясь башенками и стрельчатыми окнами в серебряном облачении. Франческа зябко куталась в подбитый мехом плащ, я пытался согреть ее заледеневшие пальцы в своих ладонях и чувствовал удивительную, щемящую нежность без малейшей примеси похоти. Просто хотелось, чтобы это утро никогда не кончалось.
— Почему у тебя такие горячие руки? Неужели ты никогда не мерзнешь?
— Я — маг огня.
И я еще долго потом с удовольствием вспоминал, какое лицо было у девчонки, когда я привел ее к Мастеру Гемме, чтобы заказала себе платье для весеннего бала.
Да, для бала. Я же не слепой, в конце концов! Видел, какими глазами она смотрела на дворец княгини в Мидст. Как кошка на крынку со свежей сметаной.
Мне не сложно, а ей в радость. Ее приятно было радовать — она словно вспыхивала вся изнутри. Я смотрел на ее улыбку, заглядывал в сияющие глаза и тоже чувствовал себя счастливым.
Дни летели за днями. Закончился январь, и февраль перевалил за середину, намекая на близость Большой игры и нового года…
А я вдруг понял, что Франческа стала очень близкой, очень важной для меня.
Моя кошка.
Хотелось выть и грязно ругаться при мысли, что это ненадолго, что однажды и совсем скоро я потеряю ее навсегда… И я так ее хотел, что уже не думал о печальном, неизбежном финале, на который обречен любой человек. А Франческа продолжала отвечать молчаливым, твердым «нет» на любые мои попытки нарушить выстроенные ею границы.
Я пытался. Десятки раз между делом, будто в шутку. И дважды — всерьез. Иногда казалось, что сеньорита тоже хочет близости, но стоило прикоснуться к ней с подобными намерениями, как Франческа вырывалась и шарахалась с таким ужасом, словно я был прокаженным.
После второго раза она сбежала в слезах, а потом мы весь день старательно делали вид, что ничего особенного не произошло. Как глупые подростки.
Обычно, я не принимаю сердечные неудачи близко к сердцу. Как любят говорить у меня на родине, в море полно рыбы. Но с Франческой все было не как обычно.
Ладно бы просто отказ, какой мужчина с ним не сталкивался? Куда хуже был неподдельный страх сеньориты. Он ранил не самолюбие, бил куда-то глубже, больнее. От него я чувствовал себя скверно. Настолько, что почти прекратил попытки.
Проклятье, ну почему именно она? Я ни одной женщины раньше не хотел так сильно и не пытался добиться так долго и безуспешно!
Пришлось принять как факт: я вызываю у нее отвращение. Секс без близости, близость без секса… Нельзя отрицать, что в моей жизни все находится в некоей уродливой гармонии.