Изнанка
Шрифт:
– Я же говорю, чем быстрее, тем лучше.
– Ну-у… да, – Харон огляделся по сторонам. Вокруг него стояло больше десятка человек, и ответить сейчас «нет» значило настроить против себя всех этих людей. Какой там! Весь посёлок. А ведь ему регулярно приходилось заплывать сюда и даже оставаться на ночлег.
– Не вопрос, – Серёга взял себя в руки и уже говорил более уверенно, – Сейчас отторгуюсь и через полчаса-через час, двинем. Мы ведь будем торговать, а Геннадий?
– А то как же, – кивнул ему механик. – Ты же нам новый генератор должен был привезти и бензин.
– Привёз.
Несмотря на все заверения Харона, отплыли они только через два часа. Пока поселяне выгружали привезённые генератор и бензин, пока загружали собственные товары, Андрей, Иван и успокоившаяся более-менее Сашка прошли по посёлку, чтобы попрощаться кое с кем из жителей. Поговорить с Николаем Борисовичем у них не получилось, Доктор спал в одном из вагончиков-бытовок. Его левая нога была закреплена в деревянной шине, а рёбра – туго перемотаны бинтами. Тогда они втроём зашли на кухню, Нина и ещё одна женщина, что были там, дали им в дорогу пирожков с рисом, да ещё пластиковую бутылку с морсом на малиновом варенье и едва не всплакнули, провожая Сашку. С Геннадием прощались прямо на пирсе.
– Понимаю, что приглашение сомнительное, но всё-таки. Если ещё будете здесь, среди мёртвых, заходите в гости, – сказал механик, пожимая им руки. – Мы с Борисычем будем рады вас видеть. Да и остальные тоже.
– Спасибо, – коротко кивнул Иван.
– Надеюсь, что нет. Но если заглянем, то с удовольствием, – ответил Андрей. – Вы – молодцы. У вас здесь всё хорошо, правильно, всё так, как надо.
– А то мы без тебя, не знали, как надо, – усмехнулся Геннадий, закусив мятую сигарету в уголке рта. – Удачи вам, мужики! И верните девку домой. Что ни говори, а детям тут не место.
– Согласен. Николаю Борисовичу передавай привет.
– Обязательно.
Они втроём поднялись на борт, матрос убрал дощатый трап и под невнятные команды капитана «Бригантина» отвалила от берега. Судно развернулось через правый борт, вставая против течения, и фигура Геннадия, вместе с другими провожающими махавшего им рукой, скрылась за корпусом корабля. Милавин неожиданно остро почувствовал тоску расставания. С этими людьми он прожил чуть больше суток, но за это время проникся к ним уважением и даже, наверное, любовью. Он почему-то чувствовал себя очень уютно рядом с ними, даже несмотря на все ужасы этого места…
– Эй! Сашка-промокашка! Хочешь штурвал подержать? – крикнул сверху, из рубки, Харон.
– А можно? – девочка не поверила своим ушам.
– Руки мыла?
– Мыла, утром.
– Тогда – можно! Поднимайся сюда!
– Папа, я пойду, – Саша оглянулась на Андрея. Её огромные голубые глаза горели неподдельным интересом.
– Сейчас вместе пойдём, – сердце Милавина сжалось от счастья и горечи одновременно. Он должен был вернуть свою дочь домой, а вместо этого полезет с ней в самое пекло.
– Идите, – кивнул им Поводырь, хотя его никто не спрашивал. – Я пока двустволку почищу. Вдруг пригодится.
– Давай, наверх –
Милавин задержался на нижней палубе, посмотрел на Ивана, хотел что-то сказать. Поводырь ответил ему вроде бы спокойным, уверенным взглядом, впрочем, спокойствие это было показным, где-то в глубине угадывалось напряжённое ожидание и отчаянная решимость. Андрей так и не нашёл подходящих слов, молча ушёл наверх.
Сашка влезла на табуретку и держалась двумя руками за штурвал, Харон стоял позади неё, положив свои ладони ей на плечи.
– Вот… Держи ровно, – говорил он. – Пока просто держи. Как будет поворот, я тебе помогу. Поняла?
– Поняла, – кивнула девочка.
– Что это за ответ такой?! Ты теперь юнга или кто?! Как по уставу надо отвечать?
– Так точно! – звонко выкрикнула Сашка.
– Можно и так, – рассмеявшись, махнул рукой Серёга. – Но лучше просто скажи: Есть, капитан!
– Есть, капитан!
– Другое дело, юнга. Так держать!
– Есть, так держать.
Харон от души расхохотался и оглянулся на вошедшего Милавина.
– Чаю будешь? – спросил он.
– Давай.
Харон достал с полки две дешёвые пластмассовые кружки, кинул в них по пакетику чая и залил кипятком из облезлого эмалированного чайника.
– Как отторговался? – спросил Андрей, чтобы завязать разговор.
– Отлично отторговался! Слов нет, отлично, – побултыхав пакетики в кипятке, Серёга бросил их в пепельницу и протянул одну кружку гостю. – Хороший Геннадий мужик. И руки золотые, и характер, что надо. А вот в торговлю ему лезть не стоит. Нюху у него на это не хватает. Я с него такую цену содрал… Доктор, наверно, как узнает, всю свою бороду по клочкам вырвет. Сахару нема, уж извиняй. Я сладкий не люблю.
– Ничего. Спасибо, – Милавин сделал первый глоток. Чай отдавал земляникой.
– Нет, как механик, Геннадий в самый раз. Всё, что хочешь, смастерит, – продолжил Серёга прерванный монолог. – Одно загляденье. Фонарями, которые он собирает, считай, полгорода пользуется. А я, как на берег сойду, даже лампочку вкрутить не могу, чтобы работало. Здесь на корабле – пожалуйста. Всё крутится, всё исправно. А на берегу – ни фига! Вот Геннадий – другое дело. Если что собрал, работать будет у кого угодно, столько сколько надо. А вот торговать – это не его. Если Доктор скоро не поправится, то посёлок их вконец разорится.
Он криво усмехнулся, громко прихлебнув из кружки.
– Зачем же ты с ними так? – спросил Андрей.
– Торговля дело такое. Здесь своего упустить нельзя.
– Вы же с ним вроде друзья, а ты его, получается, кинул.
– Нет, не кинул, – запротестовал Харон. – Так… Дураков учить надо. Не стоит Геннадию в это дело лезть, не по его норову такое ремесло. Слишком честный Гена для торговли.
– А ты, значит, не слишком? – спросил Милавин. Разговор нравился ему всё меньше, хоть он и сам был менеджером по продажам. Впрочем, что касается Геннадия, то тут он, пожалуй, готов был согласиться с собеседником.