Изобретение велосипеда
Шрифт:
— Ай-яй-яй! — сказал Гектор. — Как не стыдно топтать газоны?
— Твоя собака? — перевела дух дворничиха.
— Понятия не имею, чья это собака, — ответил Гектор, пряча за спину поводок.
— Издеваешься… Хамишь! — констатировала дворничиха. — Хамишь!
Гектор притих.
Дворничиха снова засвистела.
— Сейчас милиционер придёт…
Дворничиха жадно глядела на Гектора. Но ни за руку, ни за воротник его не схватила. Далековато стоял Гектор, внимательно изучающий местность. По тропинке надо ему бежать, если что, мимо беседки, потом вдоль решётки к выходу, потом
— Ну ладно, хватит свистеть! — строго сказал он.
Свисток у дворничихи во рту задрожал от гнева.
— Анна Петровна! — неожиданно сказала хозяйка борзой. — Действительно, хватит свистеть. Я оглохла от вашего свиста… — Голос седой женщины звучал внушительно, грубо, но в то же время и как-то очень интеллигентно. — Не надо свистеть. Давайте простим этого молодого человека…
Дворничиха перестала свистеть.
— Анна Петровна! Ну не будьте такой противной! — Седая женщина вытащила из кошелька рубль и сунула дворничихе в фартук. Дворничиха сделала вид, что не заметила.
На газоне появилась девочка в коротеньком платьице.
В руках девочка держала огромного кота.
— Объявлений не читаешь? — загремела дворничиха.
— Читаю! — ответила девочка. — Я с котом не гуляю, я его несу!
— Куда несёшь?
— Куда надо несу!
Девочка, по-видимому, была опытной нарушительницей.
— Спасибо! — поблагодарил Гектор седую красивую женщину. — Я отдам вам мелочью, ладно?
— Прекрати! — сказала женщина. — Гуляй спокойно…
Гектор неожиданно вспомнил, где видел эту женщину. Первый раз её голубые глаза взглянули на него с экрана лет десять назад. Гектор после фильма всю ночь не спал, плакал и спрашивал у матери, зачем это дядя в цилиндре застрелил молодую красивую тётю. И почему тётя, умирая, протянула ему руку, а дядя стал эту руку целовать… Гектор вспомнил эту женщину в длинном белом платье — надменно и холодно рассматривала она в лорнет с балкона танцующих. Гектор вспомнил, как она, уже немолодая, усталая, равнодушная, уходила от мужа, к какому-то другому мужчине, а её муж после этого куда-то уехал. Гектор вспомнил её, стреляющую из пистолета в царского сановника. Вспомнил её, поднимающую бунт на корабле. Вспомнил её с факелом на средневековой площади. Потом снова, молодую, голубоглазую, плачущую над письмом, где сообщалось, что жених её погиб в бою…
— Ну, узнал, узнал, — сказал седая женщина. — Молодец. До свидания…
— Подождите! — закричал Гектор. — Вы…
— Я… Я… — ответила женщина и взяла борзую за поводок. — Мне пора…
— До свидания! Спасибо вам! — сказал Гектор и побежал к беседке, где Карай единоборствовал с огромным котом. Кот словно меч заносил над мордой Карая когтистую лапу, а Карай скалил зубы и рычал. Вокруг них бегала девочка и кричала: «Хватит! Хватит!»
37
— Почему ты так поспешно смылась после собрания? — Костя Благовещенский стоял в телефонной будке, изучая искорябанные
— Мне кажется, — голос Инны звучал спокойно и равнодушно, — я тебе уже всё объяснила…
— Что ты мне объяснила?
— Видишь ли, Костя, — сказала Инна, — сначала происходит объяснение действием, а если его недостаточно — словами…
— Ага…
— Да. Я специально пошла с Садофьевым в пышечную.
— Тогда надо было в ресторан. Это было бы эффектнее.
«Света — дрянь!» — в сердцах нацарапал кто-то на самой трубке. Костя засмеялся.
— Я очень рада, что тебе весело, — сказала Инна.
— Мне совсем не весело.
— Тогда почему ты смеёшься?
— Я из автомата звоню, тут такие вещи интересные написаны. Я и не подозревал, что в автоматах страсти бушуют.
— Ты хочешь, чтобы я повесила трубку?
— Инна!
— Дура я, да?
— Нет. Ты искренняя.
— Искренняя дура?
— Смотри. Я тебе позвонил. Твоя первая фраза. «Я тебе всё объяснила…» А вдруг я звонил, чтобы узнать домашнее задание?
— Но я же знаю, зачем ты звонишь…
— Инна, что ты сейчас делаешь?
— Ничего. Чулки штопаю.
— А могла бы соврать, что куда-нибудь идёшь… Скажем, в Дом кино на американский фильм. Я бы поверил. Видишь, нет в тебе кокетства.
— Это плохо?
— Не знаю. Например, в том, с кем ты ходила в пышечную, кокетства хоть отбавляй.
— Так…
— Но я не говорю, что это недостаток. Значит, чулки штопаешь? А может?..
— Нет.
— Что нет?
— А ты не знаешь?
— Я хотел сказать, может, не стоит чулки штопать?
— А встретиться с тобой?
— Я вообще-то свободен…
Инна засмеялась.
— Костик, — спросила она. — Зачем ты мне звонишь?
— Чтобы ты не думала, что я тряпка, что я из-за тебя переживаю, не сплю ночами и так далее…
— А я ничего и не думаю… Знаешь, почему?
— Почему?
— Потому что я тебя совсем не знаю… Вот мы даже с тобой разговариваем, а я не понимаю, когда ты серьёзно говоришь, а когда шутишь… А иногда я тебя слушаю, слушаю и ничего не понимаю…
— Инна!
— Не перебивай меня, пожалуйста! Я так не могу! Когда мы прогуливали, я на тебя специально орала. Потому что ты тогда сразу внимательней становился. А потом я не так что-нибудь скажу, глупость какую-нибудь скажу, а ты улыбнёшься незаметно, дескать, вот дура! Угораздило да меня в неё влюбиться!
— Инна!
— Не перебивай! А ты… Ты… Ты сказал в жизни хоть одну глупость? Неужели тебе не надоело быть таким умным? А? Мне бы на твоём месте надоело!
— Инна!
— А вот Гектор… — Инна замолчала.
— Что Гектор?
— Ничего! Больно много думаешь ты, Костенька…
— Инна!
— Подожди, сейчас я соберусь с силами…
В трубке шуршало, словно ворочался там и шевелил усами таракан. Костя так сильно прижимал трубку к уху, что ему казалось, будто этот проклятый таракан уже переполз из трубки к нему в ухо.