Изолятор
Шрифт:
Охранник вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Мы остались вдвоем – я и металлический ящик.
«Натаниель, позвони, пожалуйста, сразу, как получишь это сообщение. Это очень важно». «Кот д'Ивуар».
Я держал ключ в потной от волнения руке, а в голове продолжали звучать последние слова доктора Тобел. Совершенно бессознательно вставил ключ в скважину и повернул его. Потом открыл ящик.
Внутри лежал всего один предмет. Кассета с видеозаписью.
56
По
День стоял прекрасный, не слишком жаркий. Ехать в «БМВ» с откидным верхом вместе с красивой блондинкой, должно быть, исключительно приятно. Но, думаю, мы оба волновались по поводу предстоящего просмотра. Что мы увидим? А в моей голове неотвязно стучал и еще один тяжелый, словно молот, вопрос: неужели доктор Хэрриет Тобел умерла из-за этой вот кассеты?
В квартире Брук стояла тишина. Собаки мирно спали, а кот отчаянно бодрствовал, сверля врагов горящим взглядом и явно планируя кровавое убийство.
– Ну что, давай? – предложил я.
Брук молча кивнула.
Я вставил кассету в гнездо видеомагнитофона и схватил пульт.
– Не хватает лишь поп-корна, – заметил я.
– Очень смешно.
Я откинулся на спинку дивана рядом с Брук, и тут запищал пейджер. На жидкокристаллическом экране высветился знакомый код – 404.
– Это Тим, – сказал я.
– Ты перезвонишь ему?
– Потом.
Какое-то время мы молчали.
– А может быть, ты позвонишь ему до того, как мы включим кассету? – уточнила Брук.
– Нет.
Я не шевелился. Зажатый в руке пульт дистанционного управления уже вспотел.
– Давай, Натаниель, все равно мы должны это увидеть.
– Сейчас.
Я не мог пошевелиться.
– Ну же!
Брук дотянулась до пульта и сама нажала нужную кнопку. Экран ожил.
Скоро появилась картинка: черно-белая, зернистая. Явно съемка камерой наблюдения откуда-то из-под потолка. Почти весь экран занимала кровать, ее конец приходился как раз на край экрана. На кровати лежал человек – женщина, рядом несколько мониторов. От груди женщины к стойке, увешанной сосудами с жидкостью, тянулась трубка. Насколько я смог понять, мы оказались в госпитале. Женщина, казалось, спала.
Обозначение в углу экрана показывало, что дело происходило почти два года назад. А над ним три заглавных буквы сообщали, что это медицинский центр университета, где у доктора Тобел была своя лаборатория. И это означало, что видеозапись сделана где-то в госпитале. По этому поводу Брук мудро заметила:
– Больничная палата.
– Гениально, доктор.
– Заткнись.
В палате все повисло в неподвижности. Лишь на одном из мониторов мелькали цифры.
– Так это то самое? – поинтересовалась Брук.
– Думаю, нет. Надеюсь, что нет.
– Здесь стоит номер три. – Брук показала на крупную белую цифру рядом с названием госпиталя. – Палата № 3.
Мы рассматривали
– Надо ускорить процесс.
Я нажал на кнопку.
Однако ничего не произошло, лишь время на экране побежало быстрее. Женщина не двигалась, в палату никто не входил, пока…
– Смотри! – воскликнула Брук.
В поле зрения камеры появилась фигура. Я тут же отмотал пленку назад и пустил ее на нормальной скорости.
Это был мужчина. Камера снимала сверху и сзади; лицо закрывала маска, так что разобрать черты оказалось невозможно. Халат, перчатки. Везет тележку.
– А что на тележке? – уточнила Брук.
– Наверное, судно.
Человек слегка приподнял бедра больной и вынул утку, заменив ее полотенцем. Потом расстелил полотенце вдоль всего тела. Начал развязывать рубашку, обнажая грудь и живот. На правом боку ярко выделялся широкий розовый шрам; он шел из-под мышки к середине тела и заканчивался примерно в четырех футах ниже груди. Больная никак не реагировала.
– Ну, – заметил я, – она явно в коме.
– Гениально, доктор, – в свою очередь, поддразнила Брук. – Он собирается ее мыть, смотри!
Мужчина действительно принялся протирать тело больной, неторопливо проводя губкой по телу и тут же вытирая его. Делал он это почти любовно – протирал каждый дюйм тела, а потом бережно промокал его полотенцем. Вымыл лицо, уши, шею.
Покончив с туловищем, развязал рубашку до конца, обнажив тело больной целиком. Санитар, или кем он там еще был, начал протирать живот, потом лобок. Между ног женщины вился катетер, спускаясь в прикрепленный к краю кровати сосуд с мочой. Человек аккуратно отодвинул его сначала в одну сторону, потом в другую; протер все вокруг. Потом прошелся губкой между ягодиц, по ногам.
– Что это, Натаниель? – не выдержала Брук. – Он ее моет и моет. Давай промотаем вперед.
– Подожди, – остановил я ее.
Человек насухо протер тело больной полотенцем, потом что-то достал из тележки. Это оказалась пилка для ногтей – он начал одну за другой приводить в порядок руки женщины. Она так и лежала обнаженной.
– Это просто санитар, Нат. Ускорь немного.
Спилив ногти на руках, человек принялся за ноги. Сквозь защитное стекло над маской мелькнули глаза. Я тут же остановил кадр.
– Ты не узнаешь его?
– Нет, – ответила Брук.
Я снова нажал на воспроизведение. Мужчина привел в порядок ногти на ногах и остановился возле кровати. Я ждал, когда же он вернется к тележке, но он просто стоял к нам спиной, глядя на обнаженное бесчувственное тело на кровати.
Наконец он все-таки шагнул к тележке, положил на место пилку, а взамен взял какой-то тюбик или что-то в этом роде. Снова отошел к кровати. Все это время он не отрывал от больной взгляда. Правой рукой мужчина залез к себе под халат, туда, где расстегиваются брюки.