Израиль. Земля обетованная

Коротаева Елена

Если учесть, что Израиль занимает первое место в мире по компьютеризации на душу населения, неудивительно, что молодежь свободно плавает в компьютерных науках и электронике. И частично, может быть, это одна из причин хорошего английского, хотя я упоминала, что здесь учат английскому по-другому, не так, как мы привыкли: сначала говорить и понимать, а уже потом читать и писать.

Что вам сказать о девочках или девушках? За исключением религиозных семей, распространен институт «бойфрендов – герлфрендов», то есть, попросту говоря, пары нередко живут в гражданском браке, а потом или женятся, или расходятся, хотя все это и не так разнузданно, как, скажем, в Европе или Штатах. Красавиц много… загорелых, фигуристых, тонких, но иногда и полноватых, но все равно фигуристых. Много волос, ну просто чудовищно много, в основном черных, но попадаются и библейски рыжие, почти всегда кудрявые, буквально шапкой на голове. Молодые девушки-«солдатки» в большинстве своем стройные, опровергающие этот стереотип о какой-то специфической еврейской фигуре.

Разумеется, попадаются и прелестные блондинки. Чего же вы хотите, если почти два миллиона выходцев из России живет

в Израиле? Модницы встречаются в районах центра, например, Тель-Авива. Бывает, что вдруг где-нибудь на вечернем рауте вы можете не узнать дневных простушек, преобразившихся в очаровательных светских красавиц.

Есть в Израиле одна местная особенность. Вы едете себе на машине по вечернему городу, вдруг движение перегораживает шлагбаум, и вы должны открыть окна машины и улыбаться наружу, поскольку вы проходите, точнее, проезжаете «фэйс-контроль», то есть проверку, не террорист ли вы. Вам с улицы улыбается строгая милая девушка, и только когда вы проезжаете мимо после ее кивка, видите, что у нее на бедре пистолет в кобуре, а за шлагбаумом стоят ребятки с автоматами. У входа в магазин стоит человек и проверяет сумки на случай, чтобы кто-то оружие не пронес… да и вообще. Да… рая на земле, похоже, не предвидится, а покой и свобода – это то, что нужно постоянно и напряженно защищать.

Молодежь темпераментна, все-таки Восток, но не агрессивна, несмотря на жару и далеко не простые условия существования, а может, именно потому, что знают цену миру, свободе и радости жить здесь и сейчас.

Первый год в Израиле, Тель-Хай колледж

Я знала, что в десяти минутах езды на север от Кирьят-Шмоны есть Тель-Хай колледж. Через неделю после приезда я решила устроиться на работу и пошла в Тель-Хай, расположенный на горе среди пушистых сосен в невысоких учебных корпусах, которые лесенками бегут в гору выше и выше в зелени фруктовых деревьев и вьюнов, струящихся по стенам. Спросила по-английски, где директор, и пошла прямо к нему в кабинет, улыбнувшись секретаршам и другим женщинам – офисным работникам, которые на меня не обратили внимания. Мужчина лет пятидесяти глянул на меня с интересом и спросил, по какому делу я к нему пришла. Я сказала, что могу преподавать английский, лучше всего русскоязычным, поскольку у меня такое образование, и вообще все, что касается английского, могу объяснить, вдолбить и вообще… Он меня слушал, задавал вопросы и выдал заключение: «Иди домой, сиди круглосуточно и учи иврит. Стыдно! Поздороваться не умеешь, что такое «мехляля» (колледж), не знаешь, что такое «мехина» (подготовительное отделение), не понимаешь, а намереваешься быть преподавателем колледжа в Израиле! Ступай, а резюме оставь, мы с тобой свяжемся, когда решим, что это нужно». Я, устыдившись, оставила ему резюме и пошла домой в полной уверенности, что если меня когда-нибудь и позовут, то только для того, чтобы выдать еще одно «хохаха» (доказательство), что я наглая нахалка, простите за тавтологию. Ровно через полгода мне позвонили из колледжа и пригласили прийти на собеседование. Меня взяли на работу как преподавателя английской грамматики и разговорных конструкций в группе русскоговорящих ученых, а для натаскивания «докторов наук с кандидатами» по части устной речи для них взяли англичанку и американку. Так мы втроем в этом проекте и работали полтора года, о чем воспоминания остались самые лучшие, как и о моем непосредственном начальнике – израильтянине по имени Шауль Вебер и его милейшей секретарше Лиле. За мной приезжала машина, везла на работу, доставляла обратно домой. Если по дороге на работу с человеком что-то случится нехорошее, то фирма, где он работает, потом с ним всю жизнь не расплатится по законам страны, поэтому они меня и возили (себе дешевле). Вот так чудесно сложились первые полтора года моей жизни в Израиле. Тогда я еще не знала, что настанет день, когда мне скажут: «Елена, проект закончен. Спонсор ученых больше не хочет платить за их обучение английскому языку, ты свободна». Я не предполагала, что через полгода, отчаявшись найти работу по специальности, окажусь работником «Керен Каемет Ле Исраэль» – Службы леса Израиля и меня будет занимать с утра только одна мысль: нужно отхватить хорошую пилу. Так пройдет еще год и четыре месяца. Расскажу позже.

Иврит

Раз уж мы коснулись образования, то нельзя не упомянуть о главном: о языке под названием иврит. На самом деле это чудо: язык, который был мертвым последние две тысячи лет, в Израиле возродили, выучили, научились преподавать, вложили в головы детям, полностью перевели на него все население, для которого он стал живее всех живых и просто родным. Элиэзер Бен-Йегуда был первым, кому пришла мысль, что надо в качестве разговорного языка использовать именно иврит, а не идиш или другие языки, которые были в ходу у евреев. Поэтому он первым и ввел изучение иврита в школах, приехав в Израиль жить в 1881-м. В 1890 году был создан Комитет языка иврит. Бен-Йегуда использовал иврит в быту и придумывал новые слова, обозначающие современные понятия на древнем языке. Эта традиция сохранилась, слова рождаются и сейчас. Бен-Йегуда составил первые тома из 17 «Полного словаря древнего и современного иврита», умер он в 1922 году. Словарь дорабатывали его жена и сын, а окончательно закончили работу над многотомником в 1959 году.

Преподавать иврит, скажу я вам, легко – это такой компьютерный праязык (моя формулировка, не надо ругаться), потому что в нем очень мало исключений. Вспомните английский с его шеренгами неправильных глаголов, бьющих по голове логика, пытающегося их как-то систематизировать или классифицировать. Конечно, делят их по классам и породам, но это совсем не то, что в иврите, где глаголы тоже бывают разные, но на все такое железное правило, такие законы и конструкции, поняв которые, там и учить нечего. Выучи пятьсот корней – и вперед, образовывай от них глаголы, существительные, прилагательные, прошедшее, настоящее и будущее время. Пример: «авода» – «работа», «леавод» –

«работать», «овед», «оведет» – «работаю», «овадти» – «я работал» и т. д… еще много вариаций на тему работы. И вот все в таком духе.

Уловив эту систему, я заговорила на иврите примерно через два месяца после приезда в страну. Слов не хватало зверски, но зашла соседка и стала объяснять, что она что-то шьет и ей понадобились нитки. Я поняла, обалдев от неожиданности, и стала с ней обсуждать то, что она шила. Это был, конечно, еще не иврит, он и сейчас у меня несовершенен, и произношение никто, как в инязе, не ставил, но знание этого языка очень обогащает жизнь.

Иврит был мертвым языком последние две тысячи лет, поскольку евреи разошлись по миру и говорили на разных языках, подстраивались, хитрили, богатели все как один немыслимо, прямо как Ротшильд или Тевье Молочник, потихоньку заграбастывали все ведущие должности, создавали свои финансовые империи, отмечали свою Пасху, ели свою курочку, раздражали, морочили нашего брата, вашего брата, их брата, садились на нефтяные трубы, считали фунты, пфенниги и доллары, все считали, пересчитывали – короче, мучились сами и мучили других. И говорили на чужих языках. А свой забыли. Иврит… Потом перешагнули через себя и начали на нем говорить и придумывать новые слова. Я прямо не знаю, хорошо или плохо, что такси во всем мире – такси, а компьютер – он и в Африке компьютер. Только в Израиле «такси» – «монит», а «компьютер» – «махшев». Однако есть один народ, который не переставал говорить на иврите все эти две тысячи лет, вообще никогда не переставал. Это евреи, жившие в Йемене.

Помните, я утверждала, что в Израиле много очень способных отличников и никчемных двоечников? Вот однажды ко мне на частные занятия английским пришел молодой мужчина, лет тридцати, в шлепанцах и шортах, с чистой тетрадкой в руках. Оказалось, что он сотрудник банка «Дисконт», йеменский еврей по имени Сасон. Сказал, что ему для работы нужен английский. Слово за слово, вдруг он мне что-то стал говорить по-русски, правильно грамматически и почти без акцента. Сказать, что я удивилась, – ничего не сказать.

– Откуда ты знаешь русский?

– Выучил.

– Где?

– Сам. Мне для работы нужно, к нам в банк много русских приходит.

– Долго занимался?

– Месяца два.

– Как?

– А вот по этим бумагам.

Он достал из тетрадки тоненькие буклетики с текстами на русском языке типа: «Инструкция по применению вышеизложенного в параграфе восемнадцать, поясняющая, что для своевременного открытия накопительного счета…» Это еще по-человечески, там было хуже. Потом я учила его английскому, мы подружились, и это он рассказал мне, что в Йемене, откуда когда-то приехал его дед с семьей, иврит всегда был в ходу.

Выучите этот чудесный язык – поймете, почему я так говорю. Одна моя знакомая, которая живет в Германии, говорит: «Если я на ночь читаю книгу на немецком языке, у меня утром раскалывается от боли голова и я, ничего толком не соображая, иду преподавать музыку, а если хоть немного почитаю что-то на иврите – голова быстро работает и не болит». Где и как его можно учить, кроме обычных ульпанов, которые есть в каждом городе и в которых студенты из вновь прибывших не переводятся, несмотря на военные разборки, периодические бомбежки, жаркий климат и ветер с пустыни, речь пойдет в отдельной главе.

Философия в ореховом саду

По одним данным, маленький Израиль делится на семь климатических поясов, по другим – на пять. Чтобы не начали меня править – даю оба варианта, хотя надежды, что не найдется знаток, который станет доказывать, что климатических поясов четыре или восемь, нет никакой.

Продвигаемся на север… впрочем, мы уже на севере, в Галилее, но едем дальше. Интересно наблюдать, как меняется ландшафт и цветовая гамма. В районе Мертвого моря и на подъезде к Иерусалиму преобладали желтые, оранжевые краски пустыни… охра, бежевый, к Тель-Авиву окружение стало меняться на зелено-голубое… море, небо… По мере продвижения на север все стало зеленеть, и чем дальше на север, тем гуще и сочнее становилась зелень. Сады фруктовых деревьев сменяли друг друга – белые, розовые, фиолетовые, бордовые.

Ореховые сады стояли высокие и приветливые. В них деревья посажены редко, гулять приятно. Мы решили остановиться в таком саду и перекусить. Боже мой, как хорошо! Почему так мало времени мы проводим просто наслаждаясь природой, которая рядом, вокруг нас, и так прекрасна? Первые годы в Израиле проходили в страшном напряжении. Нужно было работать, учиться – учиться, работать, покупать квартиру, выплачивать… выплачивать. Это был период становления и обустройства нашей жизни в стране. А что, если бы работали поменьше, отдыхали побольше, наслаждались этой красотой вокруг, этими цветами, морем, речкой этой всемирно известной, шириной два метра, а в некоторых местах – и пять метров, под названием Иордан? «По государству и река!» – сказал Михаил Ломоносов про Волгу. В Израиле своя «Волга», которую не разлить по бутылочкам на сувениры. Сколько людей перед отъездом попросили меня привезти воду из Иордана, камешки из Иерусалима… А если бы тогда, в девяностые, не напрягались так? Ведь все равно все было бы: и работа, и квартира, и учеба детей, и деньги на все, что нужно, и не только. Все равно все было бы так и не иначе, и сейчас пришли бы к тому же самому… ибо судьба, ибо «Элоим Гадоль» (Бог Большой). Ну так хоть сегодня сделаем выводы и будем наслаждаться жизнью. Про «сегодня» хотя бы вспомним потом без сожаления. Вообще, еще раз повторю слова моего дорогого учителя восточной психологии Рами Блекта, «ни один человек не вспоминает перед смертью о том, как он работал», бумажками занимался или даже компьютерные программы писал. В такой миг люди жалеют совсем о другом. Что-то меня занесло. Так, не отвлекаемся, идем – пикник устроим.