Изумрудное оперение Гаруды
Шрифт:
— Игнорирование,— поучал меня немец,— единственное правильное поведение для нас, белых, здесь, в Индонезии. Иначе просто нельзя.
Этим правилом руководствуются не только те, кто устроил себе «особый район» в Чилегоне. Строительство крупных объектов типа чилегонского обусловило высокие темпы промышленного роста страны. В 1980 году, например, они составили более 9 процентов, примерно столько же — в следующем. Внушительные цифры буржуазная пропаганда использовала для восхваления Индонезии как «модели индустриализации» развивающихся стран. Местных серьезных экономистов рекламная шумиха, однако, не лишила способности отличать зерна
Не секрет, что все созданные иностранными монополиями предприятия прочно привязаны к поставкам из-за рубежа. Из готовых японских деталей и узлов собираются автомобили и бытовая техника. Не привези завтра любой шайбы, какой-нибудь микроплаты, и производство встанет. Завод в Асахане работает на глиноземе, который привозят из Австралии, Чилегонский комбинат плавит сталь из окатышей шведского производства. А ведь в стране есть и бокситы, и железная руда. Но монополии не идут на создание полных производственных циклов. Так доходнее, да и партнера держать на привязи легче.
Кроме того, основную часть продукции инвесторы экспортируют в другие страны. Тысячи тонн алюминия и стали аграрная Индонезия потребить, разумеется, не может. У нее самой пока нет возможностей делать даже железные лопаты. А иностранный капитал и не собирается помочь индонезийцам в создании соответствующих отраслей. Огромные промышленные объекты поэтому торчат в индонезийской экономике чужеродными телами. Они живут сами по себе, вне общего хозяйственного организма. Они не способствуют изменению к лучшему условий жизни населения. Похожи на пиявок, которые присосались к Индонезии и разбухают за счет ее соков.
Довольно высокая степень механизации и автоматизации производства на крупных предприятиях не позволяет также решить острую для Индонезии проблему занятости. Не вносят они положительного вклада и в дело воспитания национальных технических кадров. Администрация не подпускает индонезийцев к командным постам, инженерному руководству.
Наконец, импортная индустриализация в корне подавляет национальное предпринимательство, всякое проявление инициативы местными деловыми кругами. Она насаждает психологию пассивного потребителя, приучает индонезийцев и гвоздь, и трактор получать готовыми только из чужих рук.
Монополии не желают оказывать помощь индонезийскому правительству в строительстве мелких и средних предприятий, которые могли бы стать основой национальной промышленности. Игнорируют и просьбы о содействии в развитии сельского хозяйства и промышленного рыболовства, так как в этих отраслях требуются крупные капиталовложения и они не обещают скорые прибыли.
В феврале 1981 года правительство Индонезии приняло решение наложить в несколько этапов ограничения на вывоз необработанной древесины. Этой мерой оно надеялось стимулировать развитие национальной деревообрабатывающей промышленности, пресечь хищническую эксплуатацию лесных богатств страны иностранными компаниями. Ставилась задача к 1985 году полностью прекратить экспорт бревен и перейти к продаже за рубеж досок, фанеры, мебели.
Около 400 зарубежных фирм имеют концессии на лесоразработки в джунглях Суматры, Калимантана, Сулавеси и других островов. Вырубка ими ценных тропических пород приняла формы самого
Однако продиктованные катастрофическим расхищением лесов правительственные меры были встречены в штыки, прежде всего японскими лесопромышленниками, которые ежегодно вывозят из Индонезии чуть ли не за гроши 4,5 миллиона кубометров необработанной древесины. В ход были пущены известные приемы: резкое снижение темпов работ на лесоповале, вывоз оборудования, отказ в инвестициях в деревообработку. Поскольку экспорт древесины — важный источник валютных поступлений, то правительство было вынуждено пойти на попятную. График ввода ограничений был пересмотрен. В новой редакции он так и не появился на страницах печати.
Иностранный капитал, писала газета «Мердека», смотрит на Индонезию как на источник быстрой и гарантированной наживы. Чтобы страна оставалась такой и впредь, ее связали по рукам и ногам ущербным промышленным бумом, который индонезийцам пока наверняка приносит только одно — загрязненную, исковерканную, обезображенную окружающую среду. На одном из экономических семинаров весной 1981 года бывший в то время вице-президентом Адам Малик говорил, что сотрудничество Индонезии с капиталистическими странами никак нельзя назвать «удовлетворительным». Прежде всего потому, что оно «не уменьшает экономической пропасти между партнерами». Напротив, подчеркнул индонезийский руководитель, разрыв «растет и углубляется».
В фойе конторы «Калтекса», на деревянном резном столике, сделанном мастерами известной Джепары,— серебряная модель моста, которая тоже изделие народных умельцев из Джокьякарты. Миновать эту броскую композицию из ценного дерева и благородного металла, которым артистичные руки индонезийцев придали изящную выразительность, никак нельзя. Это модель «Моста дружбы», построенного компанией через реку Сиак на Суматре.
В брошюре о филантропической деятельности западных компаний утверждается, что мост способствует укреплению дружественных отношений с индонезийским народом. А на самом деле он построен прежде всего для тяжелых бензовозов «Калтекса». Инвестиционный «рай» для себя, возможность наживаться за счет индонезийского народа монополии хотели бы сохранить навечно.
Положение, при котором 70 процентов экспортных поступлений дает нефть, а 80 процентов государственных доходов поступает от иностранных нефтедобывающих компаний, чревато для Индонезии самыми неблагоприятными последствиями. Опасность такой чрезмерной зависимости от одного источника благосостояния уже давала себя знать. Стоило, например, объединению нефтедобывающих стран ОПЕК, в которое входит Индонезия, принять решение о замораживании цен на «черное золото» на мировом рынке, как Индонезия закончила 1982 финансовый год с дефицитом платежного баланса в 800 миллионов долларов. В более далекой перспективе однобокое ориентирование на вывоз сырой нефти таит в себе угрозу истощения месторождений, поскольку запасы нефти не беспредельны.