Изумрудный Армавир
Шрифт:
— Когда это? — удивилась соседка.
— Забудь. Мир? Friendship? Извини. Запутался в… мыслях и чувствах.
— Это ты так дружить предлагаешь?
— Это я тебе так вооружённое до зубов перемирие предлагаю. Размечталась она. Алёнка. Сама носи свой портфель.
— Ну, ты и дурачок. Ладно. Перемирие меня вполне устраивает. Лишь бы не угодить на твоё ядовитое жало, — погорячилась с перемирием Оленька, не понимая, на что меня спровоцировала.
— А от меня соседка сбежала. Испугалась, наверное, жала. Вся она от страха дрожала.
— Бе-бе-бе! Ослиное жало, — передразнила меня Оленька и обернулась крейсером «Авророй».
Но соседская «Аврора», даже будучи по самые бантики вооружённой надменностью и вредностью, так и не перестала улыбаться до самой школы.
* * *
Целый день я был пай-мальчиком. Учился, не покладая пары извилин. А остальными усердно работал на своём складе. Зарылся в воспоминаниях и чувствах обо всём происшедшем, начиная с ясельного детства. Оказалось, что и о моих четырёхлетних похождениях кое-что имелось в коробочках. Просто, невероятно!
Я, конечно, сразу же отложил все эти неудобные воспоминания, но зарубку сделал. «Иметь в виду», — нацарапал на коробках после того, как стёр первоначальную надпись «Поскорей забыть».
«А чего стесняться? Вырасту взрослым и вспомню, как себя чувствовал. Каким плаксивым и вредным был. Маменькиным сынком. Сейчас уже не маменькин. Но и не папенькин, конечно. Тогда чей? Мировой сынок? Точно. Я мировой…
Хоть на луну вой. Сегодня же пещерная лекция о моей гиппопотамности и деревянности. О моей неслыханной подменяемости-невменяемости и шутовстве.
Наделал вчера дел. Хорошо ещё, сегодня ко мне никто не прибегал. Поверили, что никуда не делся. Или не денусь? Да, никто из нас никуда не денется. Ну, разве что… Во второй круг на работу.
Ёшеньки! Я же ни слова, ни полслова о своих приключениях и злоключениях так и не рассказал. Как само собой разумеющееся, всё переварил и забыл. Одно только помню, что нужно кое-чему братьев научить.
Научить? Мягко сказано. Всё в их головах кверху тормашками перевернуть. Прямо, как Скефий недавно.
Недавно? Ещё вчера утром. Господи, ну, и неделька. Слава… Тебе, что уже пятница.
Пятница – папка на рыбалку тянется. А мамка в Михайловку. Были бы в Михайловке пруды или речка… Там же Чамлык есть. Точно. Это с него, что ли, мамка домой ходила с трусами на голове?.. Стоп. А это откуда на моём складе? Не от мамки? Может, она мне рассказала? О своих детских приключениях? Дождёшься от неё.
Но я же очень даже ярко всё вижу. И Михайловку, и Чамлык, и лето, и… Подружек? Или сестёр? Нет, не сестёр. Сёстры все старшие, а это соседка Лида и ещё пара одноклассниц. Точно. И все мы купались в речке. Недалеко от «ожидаловки». А это нам строго-настрого запрещали. Вот как. Поэтому мы после купания одевали свои платьица… Потом снимали и выжимали трусики… И клали их на головы. Чтобы те
…Ёшеньки! Откуда это во мне? Что ещё за ожидаловка? Это мы… Они так автобусную… Автостанцию называли? Юмористы.
А боялись мы не мамок… Не мамку… Не бабушку Наташу. А старших сестёр. Поэтому сушили… Головы с косичками и панамками-трусиками. А бабушка… Только вечером из колхоза при… Приезжала на полуторке или приходила пешком.
Твою же дивизию. Всё. Стоп. Где я?.. В классе?» — наконец-то, выбрался я из глубокого колодца своих и не очень своих воспоминаний.
Доучившись до конца уроков, по ходу которых выполнил все домашние задания, вернулся домой и переоделся. Потом выпросил у мира сокрытия и отбыл на Фортштадт. Долетел-то быстро и без приключений, а вот в пещеру входить повременил.
Присел на бугорке и надолго задумался. Сначала о приключениях после спасения из цепких хоккеистских лапок, которые закончились на этом самом месте. Потом о похождениях в Кристалии и Ливадии, в их Армавирах и Закубаньях. Потом о планах на пресветлое будущее, в котором все мы в едином строю работаем на благо миров.
«Чего тянуть? Пора на работу над ошибками», — пересилил я нежелание и заставил себя пройти сквозь ракушку и, неминуемо последующий за нею, стыд.
* * *
— Здравствуйте. Ого, сколько вас, — приветствовал я всех напарников, ожидавших меня в полумраке пещеры. — Я прибыл. Можете начинать собрание. И включите пещеру, чтобы светлее было.
— Сначала разберись с вновь присоединившимися и кандидатами, — прозвучало из полумрака голосом третьего.
— Сколько нас тут?.. Десять? А кого не хватает? Четвёртого и восьмого?
— В самую точку. Старшина в себе, значит. А кому доверишь Образ? — всё тот же Александр прокомментировал мою полную вменяемость и адекватность.
— Одиннадцатого и десятого, кто подослал? — решил сразу расставить все точки под вопросительными знаками. — Из-за них вы в полумраке шепчитесь? Чтобы в обморок не попадали?
— Никто нас не подсылал. Мы сами к вам пришли, — разнервничался один из кандидатов.
— Ладно вам. Оглашаю порядок сегодняшнего сбора. Сначала я каюсь за вчерашнее, потом повествую о втором круге и бедах. Здесь мне одиннадцатый не даст соврать. А потом делёжка фруктов, — взорвал я междометную бомбу прямо посреди пещерки.
— Каяться? О втором? О победах над бедами? Фрукты? — закричали одни.
— А Образ? А включать и обучать? А сверхзвуковые полёты? А гуманоиды и инопланетянки? — завопили другие.
— Тихо вы. Я же главный. По крайней мере, был ещё пару недель назад. А потом заболел в обед после бед, поэтому сам не свой был цельную неделю. И всё из-за того, что опять во втором круге командовал. Так вы будете меня слушать? Или хотите бананы кушать? Не скажу тогда вам про удочку, даже не просите чуточку! — перекричал я инкубаторское общество одинаковых с лица.