Изверг
Шрифт:
– То есть с вами?
Да, именно это я имел в виду.
Клер Таунсенд долго смотрела на него в упор. Потом наконец сказала:
– Нет, не думаю. Благодарю, но, к сожалению, не могу.
– Ну... Гм...
– на Клинга словно вылили ведро холодной воды.
– Я... Гм... пожалуй, уже пойду. Благодарю за коньяк. Он был очень хорош.
– Да, - коротко ответила она, и он вспомнил, как они говорили о людях, которые здесь и в то же время не здесь, и теперь тоже знал, что она имела в виду, потому что и её сейчас там уже не было. Она была где-то очень далеко, и хотел бы он знать,
– До свидания, - тихо простился он. Улыбнувшись, она закрыла за ним дверь.
Клинг вошел в телефонную будку, бросил в автомат де-сятицентовик и набрал номер Питера Белла. Голос того звучал заспанно.
– Надеюсь, я тебя не разбудил?
– спросил Клинг.
– Разумеется, разбудил, - ответил Белл, - но ничего страшного. Что случилось, Берт?
– Молли дома?
– Молли? Нет. Она пошла за покупками. Что случилось?
– Ну я... Она просила меня кое-что разузнать.
– И что же?
– Да ничего особенного. Сегодня пополудни я зашел в клуб "Темпо" и потом поговорил с одной девушкой, зовут её Клер Таунсенд. Чудная девушка.
– И что ты выяснил, Берт?
– Дженни встречалась с каким-то парнем.
– С каким?
– Об этом и речь. Мисс Таунсенд этого не знает. А при тебе или Молли она никогда не упоминала его имени?
– Нет, насколько я помню.
– Это плохо. Знаешь, это бы нам для расследования очень помогло. Знай мы хотя бы имя. Что-то, за что можно было бы зацепиться.
– Нет, - сказал Белл, - сожалею, но...
– Он умолк. В трубке стало тихо, как в могиле. Потом вдруг: - О, Гос - поди!
– Что такое?
– Она кое-кого упоминала, Берт. Да, конечно, упоминала. О Господи!
– Кого? Когда?
– Как-то раз мы разговорились, она была в хорошем настроении... Берт, она назвала мне имя того парня, с которым встречалась.
– Как его зовут?
– Клиффорд! Боже мой, Берт! Его зовут Клиффорд!
ГЛАВА XI
Первого серьезного подозреваемого в грабеже и убийствах привел Роджер Хэвиленд. Им был молодой мужчина по имени Сиксто Фангец, пуэрториканец, который жил в городе уже больше двух лет. Сиксто было двадцать лет, и до недавнего времени он был членом уличного ганга "То-риадо". Теперь он в банду уже не входил, ушел на покой, или предпочел женитьбу на Анджелите. Анджеяита была беременна.
Сиксто якобы вздул одну шлюху и утащил у неё из сумочки тридцать два доллара. Она была одной из известных местных проституток, с которой случалось покувыркаться не одному местному копу. Некоторые даже платили ей за такую честь.
В обычной обстановке, несмотря на обвинения девицы по адресу Сиксто Фангеца, Хэвиленд предпочел бы за небольшую сумму забыть обо всем. Было общеизвестно, что нужное слово и нужная сумма легко заставляют забыть о такой ерунде, как мордобой.
Но по стечению обстоятельств газеты как раз сосредоточили все внимание на похоронах Дженни Пейдж - похоронах, отложенных из-за обстоятельного вскрытия, проходившего как раз в то утро, когда привели Сиксто. Газеты требовали от полиции сделать что-нибудь с грабителем-насильником, и именно этим, очевидно, объяснялось рвение Хэвиленда.
Встряхнув
– За мной!
– и втолкнул его в комнату, невинно именовавшуюся "Следственное помещение". Войдя внутрь, Хэвиленд запер дверь, хладнокровно закурил сигарету. Сиксто наблюдал за ним. Хэвиленд был здоровенным лбом, у которого, по его словам, и немой бы заговорил. Однажды он вмешался в уличную драку, и ему тут же сломали руку в четырех местах. Кости с первого раза срослись неудачно, и их пришлось ломать снова, так что поправка шла долго и мучительно, и у Хэвиленда появилась уйма времени для размышлений. И он создал собственную философию.
Сиксто понятия не имел о мыслительном процессе, который привел Хэвиленда к созданию его жизненного кредо. Он только знал, что из всех полицейских в округе Хэвиленда больше всех боялись и ненавидели. С интересом глядя на него, он заметил мелкие капельки пота, поблескивавшие у того над тонкой верхней губой, причем старался не терять из вида его руки.
– Ну что, наделал дел, Сиксто?
– спросил Хэвиленд. Сиксто кивнул и что-то буркнул. Облизнул губы.
– Ну, так почему ты избил и ограбил Кармен, а?
– спросил Хэвиленд. Склонился над столом и небрежно выпустил дым. Щуплый Сиксто, хрупкий, как птичка, вытер костлявые руки о колючие твидовые штаны. Кармен - это та самая проститутка, которую он вздул. Знал, что она время от времени трахается с копами, но не знал, входит ли в их число Хэвиленд. Поэтому молчал, лихорадочно пытаясь сориентироваться в ситуации.
– Ну так что?
– спросил Хэвиленд милым, необычно мягким голосом. Почему ты избил и ограбил такую милую девушку?
Сиксто продолжал молчать.
– Порезвиться захотелось, а, Сиксто?
– Я женат, - сдержанно ответил Сиксто.
– Хотел её немного потрахать, а?
– Нет, я женат. С шлюхами не вожусь, - сказал Сиксто.
– Тогда что ты делал с Кармен?
– Она была мне кое-что должна, - ответил Сиксто.
– Я только хотел забрать долг.
– Ага, так ты ссужал её деньгами.
– Си.
– Сколько?
– Где-то сорок долларов.
И значит, ты пришел к ней и захотел их забрать, так?
– Си. Это были мои деньги. Я их одолжил месяца три или четыре назад.
– А зачем они ей понадобились?
– Черт, она же наркоманка. Вы что, не знаете?
– Что-то я слышал, - сказал Хэвиленд, мило улыбаясь.
– Ей нужна была доза, и она пришла попросить тебя о помоши, я прав, Сиксто?
– Она не приходила ко мне. Я себе сидел в баре, и она сказала, что у неё ломка, и я дал ей четыре десятки. И все. Ну и пошел за ними, а она начала мне морочить голову.
– Чем именно?
– Говорила, что дела идут плохо, клиентов в центре мало и тому подобное. А я ей сказал, что её дела меня не волнуют, и мои четыре червонца пусть гонит назад. Я женат. Мы ждем ребенка. Не могу разбрасываться деньгами всяким шлюхам.
– Ты где-нибудь работаешь, Сиксто?
– Си. В центре, в ресторане.
– А зачем тебе эти сорок долларов так срочно?
– Я же вам сказал. Моя жена на сносях. И надо платить доктору.
– Так почему ты ударил Кармен?