Извращенные эмоции
Шрифт:
На первом этаже что-то лязгнуло. Встав с кровати, я потянулась, попытавшись избавиться от боли в руках и ногах после утренних побоев. Звук, доносившийся из коридора, заставил меня подойти к двери, и я осторожно приоткрыла ее, выглянув в щелку.
На меня напал высокий мужчина. Что-то блеснуло у меня над головой, в деревянный дверной косяк вонзился нож. Я открыла рот, чтобы закричать, но мужчина зажал его рукой. Охваченная ужасом при виде огромного незнакомца, я стала сопротивляться.
– Ни звука. С тобой ничего не случится, Киара. – Замерев, я повнимательнее присмотрелась к мужчине. Это был мой двоюродный брат Лука, Дон моего папы. – Где твой
Я указала ему на дверь в конце коридора, где находилась спальня моих родителей. Ослабив хватку, он передал меня в руки Маттео, другого моего кузена. Я не совсем понимала, что происходит. Зачем они пришли сюда посреди ночи?
Когда мама вышла из спальни, Маттео хотел меня увести. Ее полный ужаса взгляд остановился на мне, и уже через мгновение она, дернувшись, рухнула.
Лука бросился на пол, когда пуля попала в стену позади него. Оттолкнув меня, Маттео помчался вперед, и в тот же момент меня грубо схватил второй мужчина. Я не могла отвести взгляда от матери, смотревшей на меня безжизненными глазами.
В спальне с ней не было никого, кроме отца, и он ее убил. Она умерла. Вот так вот. Одна крошечная пуля – и ее нет.
Меня потащили вниз по лестнице, а потом вывели из дома и затолкали на заднее сиденье автомобиля. Там я осталась один на один со своим дыханием. Обняв себя, я поморщилась, дотронувшись пальцами до синяков на плечах. Я стала раскачиваться, напевая себе под нос мелодию, которую разучила несколько недель назад со своим преподавателем по фортепиано. В машине становилось холодно, но мне было все равно. Этот холод был приятным. Он действовал на меня успокаивающе.
Кто-то распахнул дверцу, и я в страхе отпрянула, подтянув колени к груди. Лука заглянул в салон. На шее у него была кровь. Ее было не так уж много, но я не могла отвести взгляда. Кровь. Принадлежала ли она моему отцу?
– Сколько тебе лет? – спросил он. Я ничего не ответила. – Лет двенадцать?
Я напряглась, и, захлопнув дверь, он сел впереди, рядом с Маттео. Они заверили меня, что мне ничто не угрожает. Но так ли это было? Я никогда не чувствовала себя в безопасности. Мама всегда говорила, что единственный момент, когда мы оказываемся в безопасности, – это момент смерти. И она ее обрела.
Кузены отвезли меня к пожилой женщине по имени Марианна, которую я никогда раньше не видела. Она была доброй и заботливой, но я не могла у нее оставаться. Согласно Кодексу, я должна была быть со своей семьей, так что меня отправили в Балтимор, к тете Эгидии и ее мужу Феликсу, который был там подручным мафии, так же как мой отец – в Атланте. Раньше я виделась с тетей лишь во время семейных торжеств, потому что они с моим отцом друг друга ненавидели.
Лука отвез меня к ним через пару дней после похорон моей матери. Я молчала, сидя с ним рядом, а он и не пытался завязать разговор. Мужчина выглядел сердитым и напряженным.
– Извини, – прошептала я, когда мы остановились напротив большой виллы в Балтиморе. С годами я научилась просить прощения, даже если не знала, что именно сделала не так.
Взглянув на меня, Лука нахмурился.
– За что?
– За то, что сделал мой отец. – В нашем мире самыми важными ценностями были честь и преданность, а отец нарушил собственную клятву и предал Луку.
– Ты ни в чем не виновата, так что и извиняться тебе не за что, – проговорил он, и на какое-то время я поверила, что это действительно так. До тех пор, пока не увидела неодобрение на лице тети Эгидии и не услышала, как Феликс говорит Луке, что, если они возьмут меня
5
соучастник, заручившийся поддержкой другого посвященного в члены мафии и после этого ставший ее участником. – Прим. пер.
Сегодня
На лицах у людей, обращенных ко мне, читались жалость или отвращение, впрочем, в подобных сборищах худшим было не это. Нет, далеко не это.
Самым ужасным здесь было его присутствие. Он поймал мой взгляд с другого конца комнаты, и на лице его отразилось осознание того, что он сделал, и ликование по поводу того, что он у меня забрал. Он стоял рядом с моей тетей (своей женой) и своими детьми (моими двоюродными братьями). Те смотрели на него с почтением. От его взгляда у меня по коже побежали мурашки. Он не стал ко мне подходить, но мне хватило и этого плотоядного выражения в его глазах. Они были такими же, как и его прикосновения: в них были желание унизить и причинить боль.
Я не смогла выдержать этот взгляд. На теле у меня выступил холодный пот, а живот скрутило. Отвернувшись, я поторопилась в сторону женского туалета. Спрячусь там до окончания вечера, пока не придет время уходить вместе с тетей Эгидией и дядей Феликсом.
Я ополоснула лицо водой, не обращая внимания на то, что на мне был легкий макияж. К счастью, речь шла лишь о водостойкой туши и небольшом количестве консилера, который я нанесла, чтобы скрыть синяки под глазами, так что я почти ничего не испортила. Сейчас холодная вода была мне необходима, чтобы справиться с нарастающей паникой.
Дверь открылась, и в помещение проскользнула Джулия. Она была прекрасна в своем экстравагантном фиолетовом платье, сочетающемся со светло-каштановыми волосами. Сколько я ее помню, она всегда держалась уверенно. Видимо, именно так ей и удалось сохранить свой брак с Кассио, несмотря на большую разницу в возрасте.
Подойдя ко мне, она прикоснулась к моему плечу и нахмурилась.
– У тебя все нормально? Ты ушла с вечеринки.
– Неважно себя чувствую. Ты ведь знаешь, мне плохо, когда вокруг так много людей.
В ее взгляде появилось еще больше сочувствия, и я знала, что за этим последует.
– Лука его убьет, если ты ему расскажешь, что он натворил.
– Нет, – прохрипела я, бросив взгляд на дверь в ужасе, что кто-нибудь сейчас войдет и услышит, о чем мы говорим. Я часто жалела, что доверилась Джулии почти сразу после того, как все произошло, но тогда я была подавлена и не знала, что делать, а она всегда была ко мне добра. – Ты ведь поклялась никому не рассказывать. Ты в этом поклялась, Джулия.