Извращенные эмоции
Шрифт:
Поставив онемевшие пальцы на клавиши пианино, я начала играть. Комнату наполнили меланхоличные низкие звуки. Так звучали эмоции, которые я сейчас испытывала. Я начала репетировать эту композицию пару дней назад, но она все еще была далека от совершенства.
В гостиную вошла моя тетя, как всегда элегантная. На ней было бежевое кашемировое платье, а темные волосы были собраны в высокий пучок. Я убрала руки с клавиш, и звук с тихим выдохом угас. Вслед за ней вошел дядя Феликс. Он был высоким мужчиной с животиком и усами, которые подрагивали, когда он говорил. Они переглянулись, и у меня появилось нехорошее чувство.
– Нам нужно
Поднявшись с банкетки, я последовала за ними в гостиную. Они сели на диван, а я заняла кресло напротив них. У меня возникло ощущение, словно я предстала перед судом.
– Нам было непросто тебя принять, – продолжил Феликс, и я вцепилась в кожаную обивку кресла. Хоть я и не в первый раз слышала эти слова, они все равно меня задели. – Но мы дали тебе все, что смогли. Сделали все возможное, чтобы вырастить тебя.
Они дали мне крышу над головой и образование. Но любить меня и оберегать от обидных пересудов… Нет. Этого никогда не было. Но я все равно была им благодарна. Я знала, насколько важен имидж, но они рискнули своей репутацией, взяв на воспитание дочь предателя.
– Но теперь ты – взрослая женщина, и тебе пора обзавестись собственным домом, стать женой и матерью.
Внутри у меня все сжалось, но я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица. С годами я научилась скрывать свои эмоции.
– Вы нашли мне мужа?
Кто согласился бы на мне жениться? Вероятно, они в конце концов остановили свой выбор на каком-нибудь солдате. Это было бы к лучшему. Если я выйду замуж, то свадьба будет скромной, не привлечет лишнего внимания и вряд ли приведет к скандалу. А солдат может рассматривать наш брак как трамплин для того, чтобы улучшить свое положение, потому что, несмотря на то, что я была дочерью предателя, я еще и была двоюродной сестрой Дона. Возможно, это позволило бы ему не обращать внимания на этот мой недостаток.
Тетя Эгидия улыбнулась, но взгляд ее был виноватым, и в нем, пожалуй, даже читался стыд. Феликс прокашлялся.
– Я знаю, что ты не в курсе подробностей моих дел, но Семья сейчас находится в состоянии войны.
Как будто кто-то об этом не знал. Даже маленьких детей воспитывали так, чтобы они всегда были бдительны, потому что на них могут напасть люди из Филиала или, боже упаси, Каморры.
– Я в курсе, дядя Феликс, – тихо промолвила я.
– Но к Луке обратились с предложением о перемирии. Не буду нагружать тебя деталями, но, возможно, это будет последним шагом, который нужно будет сделать, чтобы уничтожить Филиал. – У меня перехватило дыхание. О чем он говорил? Если предложение исходило не от Филиала, то кто же еще был готов согласиться на перемирие? – Это – большая честь, Киара. После того, что сделал твоей отец, мы думали, что нам придется выдать тебя за солдата, если вообще получится найти тебе мужа.
– За кого же я выхожу? – выпалила я, но слова прозвучали сдавленно.
– За одного влиятельного человека, – заверила меня тетя Эгидия с напряженной улыбкой на лице, но в ее глазах… В ее глазах все еще читалась жалость, и в глубине души я понимала, что какие бы ужасы ни таились в моем прошлом, скоро к ним прибавятся новые.
– И кто это? – прохрипела я.
– Нино Фальконе, Дон Каморры, первый человек после Римо Фальконе, его брата. – Феликс отвел взгляд.
После этих слов я, ничего больше не слыша, молча встала и вышла.
Поднявшись наверх, я дошла до спальни и опустилась
Шесть лет. Мне было всего тринадцать.
Я смотрела на кровать, и ужасы прошлого снова обретали форму, как и каждую ночь, когда я закрывала глаза.
Шесть лет назад
В комнате было темно, когда меня разбудили шаги. Обернувшись, в лучах лунного света я увидела дядю Дюранта. Он приехал в Балтимор на несколько дней вместе со своей женой, тетей Криминеллой, чтобы навестить тетю Эгидию и дядю Феликса.
Сбитая с толку его приходом, я села. Мужчина, одетый в банный халат, тяжело дышал.
– Тс-с, – сказал он, наклоняясь надо мной и придавливая меня своим телом.
Меня пронзил страх. Я не должна была оставаться наедине с мужчинами у себя в спальне. Это правило я усвоила с раннего детства. Оцепенев от ужаса, я наблюдала, как он снимает халат. Под ним он был совершенно голым. Я никогда еще не видела обнаженного мужчину. Одной рукой он схватил меня за плечо, а другой зажал рот. Я должна была проявлять уважение к старшим, особенно к мужчинам, но понимала, что все это неправильно, поэтому начала сопротивляться.
Он порвал на мне одежду. Он был слишком силен. Он дергал меня и щипал. Руками он делал мне больно между ног. Я закричала, но он не останавливался. После этого он залез на меня.
– Это тебе наказание за то, что ты грязная предательница.
– Мне захотелось сказать, что я никого не предавала, но боль лишила меня дара речи. Казалось, словно меня разрывают на части, будто я ломаюсь, падаю и разбиваюсь вдребезги. Его дыхание у меня на лице было горячим, и я плакала, хныкала и умоляла. А он лишь сильнее зажимал мне рот рукой и с кряхтением входил в меня снова и снова. Я заплакала еще сильнее, потому что мне было очень больно. Все мое тело было в агонии, но особенно страдало что-то глубоко внутри.
Он продолжал надо мной кряхтеть. Я перестала вырываться и просто дышала через забитый нос. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Капли его пота падали мне на лоб. Вздрогнув, он опустился на меня сверху. Его ладонь соскользнула с моего рта.
Я не стала кричать. Я лежала молча, не шевелясь.
– Тебе никто не поверит, даже если ты им об этом расскажешь, Киара. А даже если и поверят, то винить будут тебя, и ты никому больше не будешь нужна. Теперь ты грязная, Киара, слышишь меня? От тебя нет никакого толка.
Он вынул из меня член, и я закричала от острой боли. Тогда он отвесил мне пощечину.
– Тихо!
Я сжала губы, наблюдая, как он встает и надевает халат.
– У тебя уже были месячные?
Я покачала головой, потому что не могла говорить.
– Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя появился выродок, ясно? – Он снова надо мной навис, и я вздрогнула. – Я позабочусь о том, чтобы горничные убедились, что у тебя начались месячные. Не переживай. Я никому не позволю узнать, что ты – никчемная маленькая шлюшка. Я тебя защищу. – Он похлопал меня по щеке, прежде чем отойти, и я не шевелилась, пока он не оказался за дверью.