К-9: Ученик. Учитель
Шрифт:
– Мастер?
И Хаук понял, если где-то для кого-то и есть конец мира, он тут. В этих тварях, извращенных самой Пустошью. В этом страшном шансе встретить на вечных безграничных просторах кого-то, кого знал. Любил. И потерял.
Встретить для того, чтобы убить еще раз уже своими руками.
Оружие Джея не дрогнуло. Но сам он будто окаменел. Не говорил. Не стрелял. Не делал ничего, только с какой-то жадностью всматривался в черты своего ученика. Все же единственного. Макс произнес лишь одно слово, но Хаук понял, ему никогда не занять этого места.
А
– Мастер! – не вопрос и не извинение, крик о помощи, на который Джей не может ответить.
Макс снова столкнулся со взглядом учителя и замер. Еще раз осмотрелся вокруг. Еще раз посмотрел на свои руки, уже окутанные серебром. Еще раз поднял голову. Вновь улыбнулся.
Иначе.
Прощаясь.
– Спасибо, что нашел меня! – улыбка открытая, детская, так чуждая тихим прощальным словам. И чуждая сказанной благодарности. – Папа.
Тихо щелкнул курок.
Часть 9
Серебряный пепел искрился в догорающем пламени солнца, отражался в памяти отзвуком голосов, ужасом снов, красками образов прошлого. «Папа» — звучало в ушах на все лады. Грело сердце и тут же раздирало его на мертвые осколки.
Пять лет назад Джей был уверен, что хуже ему не будет уже никогда. Но время стирает самые глубокие следы. Привычка имитирует жизнь, а потом уже сам начинаешь ей верить. Ставишь цели. Безумные, как месть. Необходимые, как ученик. Мимолетные и пустые, как каждый из принятых заказов.
За прошедшие месяцы Хаук заставил привыкнуть жить.
Сейчас пробитое каленым шилом сердце кричало: эта привычка стала ошибкой. Все ошибка. Каждый шаг из сделанных после смерти Ферро. И оно же заходилось в искреннем настоящем тепле, стоило повторить про себя такое важное: «папа».
Джей знал цену этого слова.
Знал, потому что сам так и не поблагодарил приемного отца, а больше уже никогда не сможет. Понял, сколько всего не успел, когда вместо человека, подарившего вторую жизнь и семью, из вечных песков Пустоши вернулась только нашивка.
Макс, спасенный из разрушенного, брошенного импами города, полного гнили и смерти, держался за Джереми Расселла, как мог. Не отходил ни на шаг. Подчинялся мгновенно даже шутке, подколке или самой глупой из просьб, лишь бы снова не остаться одному. Джей очень быстро перестал над ним подшучивать, увидев, что сделали с городским ребенком шкурные нравы Империи. Не знал, как с ним общаться. Не знал, как заставить нормально есть. Не знал ничего, но отдать в приют так и не смог. Взял на себя сначала заботу, потом научил снова верить в людей, затем — выживать за пределами купола.
День за днем Макс оживал. Снова начал говорить. Поначалу тихонько, лишь с Джеем. Затем — с Касом и Мэй как с самыми близкими. Чуть позже со всеми в «К-9» и через долгих два года уже с чужаками,
Зато учился он так, что мог бы дать фору и Джею. Легкий, подвижный и ловкий, освоился на высоте почти что мгновенно, заставив Кастиэля скрипеть зубами от зависти. Но не остановился. Выбрал оружие, выбрал еще один путь, стал незаменимым в отряде, а не обузой-учеником. Гений учил гения, и мир быстро поверил: этим двоим не будет равных. Никогда и нигде.
Может, потому и забрал одного?
Только промахнулся. Ударил мимо. И вместо будущего, каким мог бы стать Макс, оставил в живых сгоравшее заживо прошлое.
Серебристый пепел танцевал, искрился в багряном пламени солнца. Вокруг царила тишина. Столь глубокая и страшная, что Джей, казалось, слышал тихий шепот оседающих пылинок. Он предпочел бы кричать, реветь в голос, давая волю съедающей душу агонии. Но глаза оставались сухими, а лицо, он знал, непроницаемой высеченной маской, за которой чужакам не видно ни боли, ни слез.
Только черт знает, когда она осыплется вслед за серебряным пеплом.
Последняя частичка утонула в черноте обожженной земли, и что-то внутри холодно отчиталось: бой закончен. Можно опустить оружие. Чутье вторило: рядом опасности нет и еще долго не будет. От призраков степные твари бежали как от пожара, а первые падальщики заявятся сюда лишь тогда, когда успокоится взъерошенный битвой фон излучения.
Пальцы покорно расслабились, и рукоять ненужного больше оружия скользнула вниз. В другой, черный пепел, которым стали трава и заплатившие жизнью люди. Кто погиб в этом бою, Джей больше не помнил. Но в пустоте грудной клетки упорно толкался огонек, пытался пробиться сквозь пепел и тугую вязкую тишину. Кричал, надрывался, вопил о том, что что-то важное Джей позабыл. Что еще есть о ком волноваться.
Имя пришло яркой вспышкой. Дернуло в реальность, в гул и базарный гомон. Интересно, как надолго Джей отключился, как долго умудрялся не слышать того, что происходит вокруг?
Хаук бледный, испуганный, окликал его, кажется, далеко не первый раз. Даже тряхнул за плечи, напрочь позабыв, что одной из рук нужен покой. И новая перевязка. Боль отдавалась в пальцах, стреляла куда-то к шее, расползалась вниз по груди, капала с промокшей насквозь перчатки в песок. Но пока что на это было плевать.
Джей перехватил руку Хаука, чуть сжал, заставляя отпустить раненое плечо, и посмотрел в глаза уже по-своему. Осмысленно:
— Ты в порядке?
— Я… – губы Хаука дрогнули, как и голос, но прошедший сквозь ад городской мальчишка все еще держал себя в руках. На лице, конечно, страх и неверие. Но они другие. Не из-за твари и не из-за Пустоши. Не за себя. – Я в порядке. На мне ни царапины, но…
Хаук отпустил, наконец, куртку Джея и кивнул в сторону остервенело спорящего с кем-то Ро. Только сейчас Джей заметил, что ребята из «Стрелы» взяли их с Хауком в кольцо, защитив от разъяренной толпы. О, теперь Джей прекрасно слышал каждое слово: