К чему снится кровь (Иллюзии красного)
Шрифт:
Вырос ленивый, невежественный и неблагодарный оболтус. Наденька не могла примириться с мыслью, что вся ее жизнь ушла на то, чтобы воспитать такое ничтожество. Она по инерции все продолжала заботиться о великовозрастном «сынуле». Пантелеймон Аркадьевич невольно скривился, вспомнив, как она с умилением выговаривала это «сынуля», и почувствовал новый приступ тошноты.
Проклятье! Он потянулся к бутылке с минеральной водой, с трудом заставил себя выпить полстакана. И ведь чего только этому «сынуле» не хватало? Хочешь учиться – учись, хочешь жить отдельно – пожалуйста тебе квартиру. Папа все обеспечил.
Пантелеймон
Наденьку они похоронили два года назад. Боже мой! Как время летит! Неужели уже два года, как нет жены? Да… Теперь Пантелеймон Аркадьевич один должен расхлебывать все, что творит сын. Он достал из ящика стола таблетку от головной боли и, поморщившись, проглотил ее. В голове как будто кто-то стучал чугунным молотком, во рту было сухо и противно, ныло сердце, а валидол остался дома, в кармане пиджака.
Отец Ника решил, что толку от него сегодня будет мало. Лучше пойти домой и как следует выспаться.
– Рита!
В маленький уютный кабинет хозяина вошла миниатюрная женщина средних лет, с коротко подстриженными черными волосами, в облегающем платье без рукавов. Ее лицо, миловидное и живое, приняло вопросительное выражение.
– Рита, – Пантелеймон Аркадьевич немножко ухаживал за ней, хотя сам себе в этом не признавался. – Я не очень хорошо себя чувствую… Сердце что-то прихватило. Пойду домой. Ты уж тут…
– Хорошо, хорошо, – голос Риты, высокий и певучий, необыкновенно возбуждал его. – Не беспокойтесь, я справлюсь. Выздоравливайте! – Она мило улыбнулась.
– Какая она все-таки чудесная! – думал Пантелеймон Аркадьевич, выруливая со стоянки за углом ломбарда на своей новой машине и вспоминая гладкие, загорелые Ритины ноги с округлыми, восхитительными коленками. – Все-таки жизнь может быть еще очень и очень приятной. Надо будет пригласить Риту в гости, вкусно угостить, подарить что-нибудь дорогое… Французские духи, например. Она любит «Сальвадор Дали». Или гарнитур белья? Нет, белье – это слишком интимно. Пожалуй, все-таки духи.
Размышляя на эту будоражащую его нервы тему, Пантелеймон Аркадьевич выехал на проспект и направился к своему дому. Жизнь уже не казалась ему такой скучной, такой обременительной. Даже происшедшее с сыном отступило куда-то далеко, в глубину сознания, и на время там затихло.
Рита давно работала в ломбарде, отлично разбиралась во всех тонкостях этого дела и на нее можно было положиться. Единственным ее недостатком была чрезмерная болтливость. Она и сама это чувствовала, но уж если ее «несло», то остановиться она не могла.
– Простите… – прямо перед ней стоял молодой человек приятной наружности. – Мне нужен Пантелеймон Аркадьевич. Могу я его видеть?
Рита мгновенно оценила его одежду, стрижку, парфюмерию и манеру поведения – у нее был немалый опыт работы с клиентами. Этот человек уверен в себе, и с деньгами
– А его нет. Пантелеймон Аркадьевич приболел. Но я готова вас выслушать.
– Видите ли, я по личному делу… – Влад понял, что дама не против пококетничать, и решил этим воспользоваться. – Я друг покойного Евгения Ковалевского, – он вздохнул с горестным выражением на лице, – Мы сотрудничали. А теперь… возникла проблема. Вы понимаете, о чем я говорю? Может быть, Пантелеймон Аркадьевич чем-то поможет?
Рита от напряжения вытянула ярко накрашенные губы трубочкой. Конечно, она знала Евгения. Какое ужасное убийство! Бесчеловечно! Она была на похоронах, вместе с хозяином. Если этот молодой человек имел дело с Ковалевским, то Пантелеймон Аркадьевич, возможно, согласится ему помочь. Во всяком случае, лучше быть с ним полюбезнее. Она снова улыбнулась, но, вспомнив о смерти Евгения, тут же стерла улыбку и потупила хитрые глазки.
– Непременно, непременно поможет! Как жалко Евгения. Какой был чудесный специалист, какой человек! Всегда поздравлял меня с днем рождения! Единственный сын у матери… Мы все поражены этой трагедией. – Она притворно шмыгнула носиком. – А Пантелеймон Аркадьевич просто заболел от всего этого кошмара. На него столько сразу свалилось! Не успели похоронить Евгения, как новая беда.
– Что вы говорите! Еще что-то случилось? – Влад насторожился, как гончая, почуявшая след. – Правду говорят: беда одна не ходит. – Он сочувственно уставился на женщину, мысленно заклиная ее продолжать. Впрочем, это явно было лишнее движение. Риту уже «понесло».
– Знаете, какое несчастье еще приключилось? – она понизила голос и придвинулась поближе к Владу. – Сын Пантелеймона Аркадьевича заболел, ни с того, ни с сего. Вдруг начал тени собственной бояться, сон потерял, похудел килограмм на десять. Что делать? Уж мы его и так, и сяк убеждали… Попа даже привозили к нему на квартиру, освятили там все, ладаном обкурили. Свечу из знаменитого какого-то монастыря по всем комнатам носили… А толку что?.. Он как шарахался от каждого шороха, так и шарахается. Прямо ужас какой-то! В каждом углу ему то ли черти, то ли нечистая сила какая мерещится. Жутко смотреть на это…
– Может, он пьет много?
– Что вы! Какое там! У него здоровье хилое. То есть пить-то он пьет, но не столько, чтоб с ума сойти от водки. Вы что, думаете, у него белая горячка? Не-е-т… Выпивает он как все, запоями не страдает.
– Кто ж тогда его так испугал? – Влад почувствовал, что сейчас узнает нечто важное, то, что поможет ему пролить свет на события последних дней.
– Вы знаете… – Женщина нервно оглянулась, хотя в кабинете хозяина, где они разговаривали, никого больше не было. – Пантелеймон Аркадьевич очень мне доверяет. Мы с ним давно вместе работаем. Когда-то он был заведующим отделом ювелирного магазина, а я старшим продавцом. С тех пор наша взаимная симпатия только крепла. И здесь я часто за него работаю, если он в отъезде или так что-нибудь…заболеет, например, как сегодня. Поэтому он со мной может поговорить о том, что его волнует. Должен же человек душу облегчить?