К чертям собачьим
Шрифт:
— Понятно.
Они ещё некоторое время помолчали. Потом Даффи на ум пришла ещё одна мысль.
— Вы, наверное, умеете плавать.
— Умею.
— Может, у вас найдутся трубка для подводного плавания и ласты.
— Найдутся.
Джимми посмотрел на Даффи, потом перевёл взгляд на озеро.
— Да. Хорошая мысль.
Он встал.
— Приятно было с вами потрепаться.
— Да, Джимми.
— Что?
— Только, прошу вас, держите язык за зубами.
Джимми собрался было уходить, но сейчас снова шагнул к Даффи.
— Никогда не понимал, почему люди это говорят. Язык всегда за зубами.
В этот момент гонг позвал их в столовую. Во всё время обеда Даффи
Что бы Дамиан обо всём этом ни думал, смущения он явно не испытывал. Поймав на себе взгляд Даффи, он спокойно посмотрел на него и сказал:
— Кстати, вы не забыли, что нам сегодня с вами предстоит играть?
— Играть?
— Вы обещали мне две-три партии.
— Обещал?
— Полагаю, прошлой ночью вы за этим и ходили на цыпочках по дому в этом вашем ужасном халате. Хотели попрактиковаться перед большим испытанием.
— А халат, между прочим, мой, — сказал Вик.
— Бог ты мой, — ничуть не затуманившись, проговорил Дамиан, — и кто опять тянул Дамиана за язык. Всё, что я могу сказать, это то, что я нисколько не сомневаюсь, что на вас он сидит гораздолучше, мой дорогой Вик.
— Вот человек, — сказал Вик, — надень ему на шею петлю, он и оттуда вывернется.
— Я бы просто хрипел, — сказал Дамиан, — хрипел и хрипел.
После обеда Даффи работал в библиотеке: устанавливал датчик давления — что ж, хоть в этой части их легенда соответствовала действительности — и тут внезапно дверь отворилась, и появилась Салли. Она не то ещё находилась под действием выпитого за обедом вина, не то уже начала принимать аперитивы, не дожидаясь времени ужина, или просто по собственной инициативе соорудила себе какой-нибудь коктейль.
— Я так и думала, что вы здесь, — сказала она, валясь на софу, — я должна извиниться, вы знаете. — Она хихикала, будто извиняться было так же забавно, как слушать остроты Дамиана. — Спустила вам шины.
— Вы?
— Ну да. Вы ж не сердитесь? Это не я придумала. Дамиан сказал, давай спустим ему шины, ты с одной стороны, я с другой, а когда я сделала на своей, взял и удрал в дом. Сказал, ему послышалось, что кто-то идёт.
— Но зачем?
— Думала, будет здорово. Вы ж не сердитесь?
Она склонила голову набок, и тяжёлые тёмные кудри упали ей на лицо. Видно было, что ей уже надоело извиняться.
— Кстати, — сказал Даффи, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более незаинтересованно. — В следующий раз всё ж-таки снимайте туфли.
— В следующий раз? Но я больше не буду так делать. Второй раз это уже не так весело. И вы сразу поймёте, что это мы.
— Я не про фургон. Я про бильярдный стол. Шпильки портят покрытие.
Она помолчала, вспоминая предыдущую ночь так, будто это было месяц назад.
— Ах да.
Сейчас,
— В следующий раз я их сниму. Ох, эти шары были такие холодные!
— Не стоит вам этим заниматься, — сказал Даффи. Он не собирался этого говорить, хотел остаться в стороне. Это вырвалось само собой. Как бы то ни было, он и впрямь так думал.
— Делаю, что хочу, — огрызнулась она.
— Не стоит вам позволять емуделать такие вещи.
— Это типа того, что он не будет меня уважать, так, что ли?
Даффи пробормотал что-то невразумительное.
— Вы пещерный человек, знаете вы это? Пещерный человек. И с чего вы взяли, что я хочу, чтобы меня уважали?
Даффи имел в виду не совсем это, но что именно — не мог бы сказать сам.
— Это здорово, — проговорила она без всякого выражения.
Даффи подумал, что что бы он ни сказал этой девушке, большого значения это не имеет. Она, скорее всего, сразу же это забудет.
— Не следует вам столько пить.
— Это здорово, — отозвалась она.
— Это не здорово для окружающих.
— Вы первый, кому это мешает, пещерный вы человек.
— И не стоит вам принимать то, что вы принимаете.
— Это здорово, — сказала Салли. — Это здорово, это здорово, это здорово. А с вами уже не здорово. Сколько вам вообще лет?
— Достаточно, чтобы я мог быть вашим братом.
— Так нечего корчить из себя моего папашу! — выкрикнула Салли.
— Хорошо.
Салли, пошатываясь, ушла, и Даффи продолжал устанавливать датчик. Ему было не по себе. Опять то же самое. И в Браунскомб-Холле всё то же, что и на задворках Южного Лондона, где преступность выше, чем в среднем по стране. Когда появились первые тревожные сообщения о пристрастии молодёжи к парам клея, Даффи ещё служил в полиции. Ребята совали головы в полиэтиленовые пакеты и дышали растворителем. Вроде бы совершенно бессмысленное занятие. Даффи читал всё, что писали об этом в газетах. От клея болела голова, воспалялась кожа вокруг носа и рта, пропадал интерес к окружающему миру. У детей падала успеваемость, осложнялись отношения с домашними — и всё потому, что единственное, о чём они могли думать — это как бы забраться в какое-нибудь укромное место с полиэтиленовым пакетом и аэрозольным баллоном. И это было только начало. Нюхая клей, тоже можно получить передозировку. Они умирали. Десяти, двенадцати, тринадцатилетние дети умирали на улицах и всё по своей вине. Даффи не мог этого постигнуть. Можно винить родителей, можно винить учителей и торговцев, которые должны бы лучше знать, что они продают и кому, можно винить самих детей. Но кого бы вы ни винили, вы по-прежнему не понимаете.
Даффи хотел понять и однажды подошёл к ребятам в переулке, и они не убежали от него. Он не был ни учителем, ни социальным работником, а они были чересчур малы и неопытны, чтобы распознать полицейского. Он спросил у них, почему они это делают. Здорово, ответили они. Как именно здорово? Да по-разному здорово. Вот, например, здорово с самого начала гадать, ведь никогда не знаешь наверняка, чтовыскочит из этого мешка, когда ты нюхнёшь. И что выскакивает? Да разное, говорили они. Бывает, видишь всякое, вроде как громадные лягушки прыгают через дома, и это чудо. А то слышишь, как вокруг тебя воют ветры, но тебе не холодно, и ты видишь цвета, яркие, ослепительные краски, и тебе хорошо, да, тебе хорошо. Это здорово. И что потом? Потом уже не так хорошо. Ты вроде как опустился на землю, и тебе уже не так хорошо. Но ты знаешь, что будет следующий раз. Это здорово.