К небу мой путь
Шрифт:
Браш поднялся по лестнице на верхний этаж, который навсегда арендовали у Куини четверо его друзей. Почти все двери давно уже были сломаны и валялись где-нибудь рядом, у стен, их понемногу разбирали и растаскивали по досочкам для разных целей. В некоторых перегородках, разделяющих комнаты, зияли дыры, проломленные еще в некие доисторические времена и теперь свидетельствующие об этих временах своими рваными и ломаными краями с обвалившейся штукатуркой. Все вокруг было пропитано запахом грязной одежды, дешевого мыла, джина и лимонной кожуры. Браш сел на одну из кроватей и грустно огляделся. Здесь жили два газетчика — Херб и Морри, киномеханик Бэт и Луи, лаборант из больницы, которого в эти тяжелые времена перевели в
Дружбу Браша с такими жильцами скреплял весьма запутанный договор. Со своей стороны Браш поклялся не мучить их проповедями и призывами к страху Господню, к целомудрию и к воздержанию от вина и табака. А они, в свою очередь, обещали оставаться в рамках приличий в разговоре и воздерживаться от слишком грубых шуток. А зиждилась эта ненадежная дружба на том факте, что Браш был великолепным вторым тенором и его участие в их общих песнопениях доставляло его друзьям великое удовольствие. Голос Браша творил чудеса в припевах к песенке «Чахну в отчаянии», которая приводила его компаньонов в совершенный экстаз. На первой же ноте припева «Если она уже не для меня-а-а-а» он мог подняться на целую октаву в своем лирическом portamento [7] и, держа ноту, перейти от шепчущего falsetto [8] к золотому fortissimo [9] . И в то время как трое других артистов сипло и хрипло голосили на второй ноте, он мог величественно перейти через всю гамму в басовый регистр. Он мог спеть «Вдали над водами Каюги» так, что в душе поднималась какая-то неопределенная тоска, словно простился с кем-то год назад в темном лесу, под далекий зов охотничьего рога. Однако требовался немалый профессионализм, чтобы держать всю эту компанию в руках. Их договор установился в первую же ночь, как Браш перебрался в этот, с позволения сказать, пансионат. Он встал на колени возле своей кровати, чтобы произнести, как обычно, вечернюю молитву.
7
Portamento — портаменто, певучее исполнение мелодии посредством замедленного скольжения от одного звука к другому (итал.).
8
Falsetto — фальцет, регистр певческого голоса, исполняемый лишь голосовым резонатором (без грудного) (итал.).
9
Fortissimo — очень громко (итал.).
— Или ты немедленно прекратишь — или вылетишь отсюда! — сказали ему.
— Ладно, если я и перестану, то вовсе не потому, что испугался.
— Ах ты! А ну убирайся отсюда! — закричал Луи. — Убирайся вон и живи там, в коридоре! Убирайся к дьяволу!
Но исполненное вполголоса «Всю ночь напролет» покорило их; они проглотили свое раздражение, и между ними был заключен договор.
Браш вспоминал, сидя на кровати, и с грустью взирал на убогую обстановку комнаты. Вошла Куини; она принесла белье.
— Если я немного приберу здесь, вы меня не дадите в обиду, мистер Браш? — нерешительно спросила она.
— Может быть, лучше завтра, Куини? Я не очень хорошо себя чувствую. Мне хочется вздремнуть.
— Плохо себя чувствуете? Что у вас болит?
— В общем-то ничего. Просто устал от гостиниц и поездов. Я устал от многих вещей.
Куини с сочувствием относилась к усталости. Она засуетилась возле кровати. Покончив с постелью, она сказала:
— У меня там на плите кофейник. Может, кофе взбодрит вас?
— Спасибо, не надо, — ответил он,
Куини даже вздрогнула.
— Не говорите так. Мне стыдно, когда я слышу от вас такие слова, мистер Браш. Однажды я призналась в этом на исповеди в Спокане, штат Орегон, но отец Лайон выбил из моей головы эту дурь. Во всяком случае, на вас не похоже.
Браш смущенно улыбнулся:
— Я пошутил, Куини. Как-то непроизвольно вырвалось…
— Такой здоровый молодой человек, с таким прекрасным голосом…
Куини продолжала свои увещевания и вдруг заметила, что Браш заснул. Она шагнула ближе, всматриваясь, затем на цыпочках вышла в коридор. Спустившись в холл, она услышала, как с шумом распахнулась уличная дверь, и перед нею возник Луи.
— Привет, Куини! — заорал он с порога. — Подтяни трусы, Депрессия миновала! Открыт способ добывать пресную воду прямо из океана. Тебе это понравится.
— Не кричи, пожалуйста! Мистер Браш наверху, спит в вашей комнате. Он, кажется, болен, он сам сказал.
— Что? Иисусик заболел? Ни слова больше. Я знаю, как его вылечить.
Луи, перепрыгивая через ступени, побежал наверх. Он влетел в комнату, разбудив Браша.
— Какой дьявол наградил тебя этой штуковиной? — спросил Луи, придвигая стул и садясь напротив.
— Какой штуковиной?
— Этой самой. Дай проверю твой пульс. Все ясно, никаких сомнений. Б-17. Вирусный грипп. Где ты мог его подхватить?
— Ох, оставь меня в покое, будь другом.
— Выбирай: немедленное лечение или две недели в постели, причем не в этом доме. Ей-богу, не вру!
— Оставь меня в покое, Луи! — взмолился Браш.
— А что ты, собственно, развалился на моей кровати? А ну-ка перебирайся на свою! Мою подушку заражаешь… Ты же рассадник микробов!
— Ты что, всерьез?
— Когда ты впервые почувствовал, что с тобой не все в порядке?
— Я не помню. Сегодня. Нет, вчера…
— Ты завтракал?
— Нет.
— Ладно, лежи. Лежи, говорю! Я сбегаю в больницу за лекарством. Я скажу Куини, чтобы принесла тебе завтрак. Ешь побольше, ешь сколько сможешь. Это лекарство нельзя принимать на пустой желудок.
— Все-таки, я думаю, это не болезнь, а простая усталость.
— Что ты в этом понимаешь! Я ведь не зря трачу в больнице свои лучшие годы. Я хочу тебе помочь, а ты вопишь, что все в порядке. Ты же заболел!
Луи вскочил и побежал вниз, к телефону. Он был весьма возбужден и тут же принялся звонить во все концы. Первым делом он обзвонил своих приятелей, Херба, Морри, Бэта, и поделился с ними своим планом. После этого он помчался в больницу. В три часа несколько врачей в белых халатах поднялись по ступеням пансиона Куини, прошли в комнату, где лежал Браш, и долго о чем-то разговаривали между собой над постелью больного, перемежая немецкую речь латинскими выражениями. На стену тут же была водружена огромная диаграмма с температурой больного. Слюну и мочу немедленно подвергли анализу. В три тридцать больной, исполненный страха и благоговения перед столь внушительным консилиумом, сидел в кровати и уплетал бифштекс с картофельным пюре. Время от времени ему приказывали покрепче зажать нос и сделать глоток некоего снадобья из стоявшей рядом вместительной посудины.
— Я доставил вам столько хлопот, ребята, — сказал Браш, благодарно улыбаясь.
Он поймал взгляд Куини, которая с тревогой заглядывала в комнату, и постарался ее успокоить:
— Все в порядке, Куини. Мне уже лучше.
— А теперь зажми покрепче нос и глотни еще разок! — скомандовал Луи. — Доктор Шникеншнауцер из Берлина сказал, что надо пить медленно. А один врач из Вены советовал пить быстрее. Как ты считаешь?
— Мне все равно.
— А теперь полежи минутку, и уж потом прикончим эту банку совсем.