К себе без оглядки

Вуд Алёна

— Конечно!

— Тогда завтракай, мать оставила на столе вам завтрак и поехали.

— Я быстро, пап.

— Не торопись, я подожду. Ручка на двери в вашу комнату совсем расшаталась, пойду посмотрю пока.

Чищу зубы, надеваю спортивный костюм фирмы Adidas, съедаю бутерброд с сыром и вареное яйцо, запиваю холодным чаем.

— Я готова, пап.

— Тогда поехали.

В доме, где он живет, пахнет сыростью. На окне висит большая паутина. Выхожу во двор, нахожу палку, вернувшись, стряхиваю паутину. Старые занавески, круглый

деревянный стол. На нем заварка, овсяное печенье в прозрачном целлофановом пакете. Замечаю фото, на нем сестра, я и наша собака между нами. Лежим на песке на пляже. Улыбаемся, счастливые.

Вздрагиваю от внезапно открывшейся двери.

— Аленочка, пойдем во двор, мясо почти готово.

Я не люблю мясо, но папины шашлыки всегда самые вкусные.

— Вот держи помидору, помой ее и порежь.

— Хорошо.

Вокруг удивительно тихо, хотя рядом проходит объездная дорога. Будто сам мир создал эту тишину вокруг нас. В папе что-то изменилось, может он скучает по маме.

— Пап, все же можно вернуть, обратная дорога есть? — Он всегда разговаривает со мной, даже, если мои вопросы ему не нравятся. Отрезает иногда, когда не в настроении. Сегодня не тот случай.

— Думаю, в это веришь только ты, Аленочка. А мы устали. Давно нужно было дать свободу каждому, вместе жили больше для вас, чем для себя.

— Мама тоже так говорит. Но ведь вы и сейчас живете для нас.

— Знаю. Но свобода не сдавливает сердце.

Спустя паузу, он продолжает:

— Я знаю, что мы не ошиблись. Ни полюбив друг друга, ни родив вас, ни расставшись. Наша жизнь — это взлеты и падения. Однажды мы упали, пришло время подниматься.

— Ты хочешь вернуться к нам?

— Я с вами. К старому не хочу.

— А как же мама? Ты ее любишь?

Он ничего не ответил. Смотрит далеко в небо, наблюдает за косяком улетающих птиц.

— Прохладно становится, пойдем выпьем чай, у меня халва есть. Потом отвезу тебя домой.

— Можно я останусь?

— Я не против, только ночью здесь комары, да и кровать маленькая, тесная.

— Пап, тебе же плохо так жить.

— Мне хорошо. Свобода еще никогда не была чем-то плохим.

День пролетел слишком быстро. Я не хочу уезжать, но нужно. На кровати у папы лежит маленький томик стихов Высоцкого «Нерв». Горячий чай обжигает, а халва, которую я недолюбливаю, кажется сейчас самой вкусной сладостью в мире.

— Пап, ты читаешь здесь?

Он смеется.

— Здесь больше нечем заняться. Телевизора нет, радио тоже. Читаю, думаю, отдыхаю. По ночам слушаю кузнечиков. Мы живем высоко, тебе их совсем не слышно.

— На что они похожи?

— На маракас.

— А что это?

— Это музыкальный инструмент, похож на погремушку. При потряхивании издает шуршащий звук.

— Кажется видела такой по телевизору.

— Конечно видела, вот на него и похожи стрекотания кузнечиков.

— Так интересно!

— Наедине с природой душа радуется. Ну, что поехали.

Пора.

В пути все встанет на свои места

— Бабуль, выход есть всегда?

— Всегда.

— Но ведь бывает, что его не видно.

— Именно, дочка. Не видно. Будто на глазах черная повязка, а вокруг столько возможностей. Но тебе их не видно.

— Что мешает?

— Напряжение. Когда мы напряжены, мы часто остаемся слепы к тем возможностям, которые дарит нам жизнь, к тем выходам, к которым она нас ведет.

— Что же тогда делать?

— Стараться расслабиться. Чем больше расслаблен твой разум, тем больше путей покажет тебе жизнь.

— Как это сделать?

— Сказать себе, что выход есть, его пока просто не видно в тумане своего сознания. Но туман пройдет, обязательно рассеется. Выпить горячего чаю с мятой, глубоко подышать, поспать. Сон — лучшее успокоительное. Поверь, дочка, в нашей жизни есть только одна безысходность. И рано или поздно мы все к ней придем. Все остальное переживается и преодолевается. Лишь бы были силы и ясность мыслей.

— Поняла, бабуль.

— Если приходит уныние, проживи его. Побеседуй с ним, спроси зачем пришло, чего хочет. Выпей с ним чаю, а затем отпусти. Уныние плохой спутник жизни.

— А есть хороший?

— Конечно! Радость, благодарность, спокойствие. Это хорошие привычки.

— Как их приобрести?

— У тебя они есть, просто береги их. Обычно взрослые теряют их в дороге жизни. Находят другие, неполезные. Сдаются.

— Чему?

— Унынию. Поверь, быть благодарным, замечать хорошее, сохранять доброту в сердце и веру в то, что всё, так или иначе, сложится хорошо гораздо сложнее, чем ругать жизнь за несправедливость.

— Почему взрослые теряют самое важное?

— Они разочаровываются. Порой жизнь может ударять. Подняться, сохранив лучшее в себе, получается не у каждого. Бывает тяжело. Но на мой взгляд, дочка, остаться в унынии, забыть, что такое радость намного тяжелее. Просто не каждый это понимает.

— Все-таки взрослые странные.

— Да, родная, порой так и есть.

— А родители разочаровались?

— В чем-то определенно да.

— Думаешь, они сейчас в безысходности?

— Нет, дочка, наоборот, они смогли найти выход. Главное, решиться и пойти хоть какой дорогой, в пути все встанет на свои места.

— А что, если для чего-то станет уже поздно? Например, для любви.

— Значит так тому и быть.

— Я всё еще надеюсь.

— Иногда нужно просто взять и всё отпустить, ни на что не надеяться, ничего не ждать. И это не трусость. Наоборот. Нужно найти в себе силы жить с тем, что есть. Мы чаще трусим, когда цепляемся за ситуацию или людей, боимся отпустить. В смирении есть много храбрости. Иногда даже больше, чем в борьбе.

— Смириться, значит сдаться.

— Нет, дочка, смириться значит принять.