К строевой - годен!

Серегин Михаил Георгиевич

«Его высокоблагородие», не мешкая, выкрикнул:

– Я! Старший сержант Агапов.

– Часы есть!

– Да!

– Время пошло!

Агапов застроил зайцев в колонну по два, и недавний кухонный наряд побежал мелкой трусцой в ближайший лес.

...Сивый взглянул на отобранные Леней у какого-то малолетнего пацана часы. Сейчас их, должно быть, уже хватились и начали искать. Попытаются перехватить. Закроют все выезды из поселка. Только, похоже, поздно метаться. Они не потеряли из группы ни одного человека. Пока держатся вместе.

В Чернодырье разбились на пары или шли поодиночке, чтобы не привлекать к себе внимания. Вышли по узкой тропинке, идущей вдоль огородов. Сивый понимал, что распускать людей нельзя. Обязательно кто-нибудь пойдет к родственникам, где их или уже ждут, или будут ждать с минуты на минуту.

Хорошо, что май и тепло. Теплая одежда понадобится только ночью, а тряпок нет. Придется терпеть холод, так как костер разводить нельзя.

Главное, Леня зашел к одной своей даме и попросил вернуть ему отданный ей на хранение пакет. Сколько у него по поселку таких дам-хранительниц! Теперь у них есть деньги и наркотики.

Предводитель еще не совсем пришел в себя после укола. Пока их не взяли, существует вероятность отката. Можно прийти с повинной, объяснить, что черт попутал, что наркоман. Что ему лечиться надо, а судить больного человека никак нельзя.

Сейчас Сивого пугало только одно. Если его действительно посадят, то он потеряет весь свой бизнес. Исчезни он отсюда на год, и ему больше никто и никогда не будет платить. Шпындрюк установит над поселком полный контроль. Сейчас можно скрыться. Затаиться. Деньги есть, загранпаспорт есть. Доберется до Самары, считай, ушел от ментов.

Раздав каждому по небольшой кучке деньжат, Сивый строго-настрого наказал всем две недели не показываться в поселке. Их, конечно, будут искать в Самаре, но там сложнее. Если бы на них были арестантские робы, а так живи, гуляй.

Стемнело. Группа беглецов шла перелесками вдоль трассы, один за другим на расстоянии пяти метров, изредка освещая фонариком спину идущего впереди сокамерника. Сивый пока не решался показываться на дороге. Им надо пройти еще дальше. Еще километров пять, лучше десять. «Мусорам» ничего не стоит выслать неприметную машину. Трасса на Самару – самое вероятное направление побега. Рискуют они. И из попутки надо каждому выйти, до того как начнется пригород, в центр наверняка уже сообщили. Но ему просто необходимо попасть в Самару. Спасение только там.

Старший сержант Агапов построил солдат в шеренгу на свободном пятачке. И, не удержавшись, заметил:

– Знаете, на кого вы похожи в этих пластиковых масках?

Никто даже и не прикинул.

– Не знаете? На мудаков вы похожи. Как вас ни одевай, вы все равно мудаки. Теперь по теме. Делимся на четыре группы по три человека. И одновременно бежим на позиции генерала. Помните, сыны! Я очень хочу пострелять в шакалов, и вы должны справиться с этой задачей. Простаков, на хрена ты такой вырос здоровый, а, Простаков? В тебя можно попасть с

закрытыми глазами. Чего ты такой крупный, а? – Сержант подошел к здоровяку и вперился в него снизу вверх.

– Не знаю. Таким мама родила, – промычал детина. – Только группами – это плохо.

– Молчи, даун. Вы будете делать то, что я вам сказал. В кого попадут шариком, будет до конца моей службы обновленный наш сортир надраивать. Дебилы, крутитесь, как ужи. Иначе все, все будете пожизненными очкистами.

Отделение тупо смотрело в пустоту прямо перед собой. Короткая психологическая обработка была закончена. Теперь «его высокоблагородие» могло надеяться на получение хоть небольшой отдачи от солдат.

– Когда группы прибудут на место, моргните фонариком в мою сторону. Простаков, Багорин и Заморин, пойдете на противоположную сторону и зайдете с чистого поля. Выберетесь из леса, двигайтесь только ползком. Резина вам отморгает. Резина, понял?

– Понял, – ответил Витек.

– Не понял, а так точно, идиот. Повтори.

– Так точно, идиот, – повторил Резинкин.

– Так точно.

– Так точно, – снова отозвался рядовой.

– Поморгай фонариком.

– Поморгай фонариком.

– Дебил, – Забота заржал. – Я тебя сейчас прибью. Моргни фонарем.

Резинкин поморгал.

– Все моргаем фонарями!

Солдаты тут же начали слепить друг другу глаза.

– Я знал, что у шизофреников по весне обострение, но чтоб такое сильное... Хватит придуряться, дебилы. Бегом на позиции.

Генерал Веретенко за пятнадцать минут провел подробный инструктаж комбата и начальника штаба отдельного батальона. Офицеры заняли позиции, рассредоточившись за остовами машин, имитирующих крепость.

– Думайте о том, что солдаты могут поменяться с нами местами, товарищи офицеры, – напутствовал свою команду Веретенко. – Надеюсь, вы понимаете, насколько велико их желание.

– Да уж, – бурчал Стойлохряков, упираясь огромными руками в крышу своей иномарки. – Ничего веселее придумать было нельзя.

Майор Холодец включил красный фонарик на стволе и посветил себе в глаза.

– Ничего, сейчас зрение настроим, чтобы видеть в темноте хорошо, и начнем зайцев укладывать ровными стопками, а то расскакались, понимаешь. Какают и какают, – закончив глядеть на красный огонек, он присел на одно колено и выставил ствол из-за багажника «Волги».

Генерал оглянулся.

– Майор, ты не присаживайся, оружия у них нет. А тебе надо видеть всех.

Холодец тут же поднялся.

Веретенко посмотрел на часы.

– Сейчас пойдут.

Выбравшись из перелеска, Простаков, Багорин и Заморин действительно залегли и поползли по-пластунски. Они хорошо видели освещенный периметр, очертания стоящих внутри его машин и красные огоньки нацеленных в их сторону двух винтовок. Самих стрелков разглядеть было невозможно. Но и они оставались невидимыми, до тех пор пока потушены их фонари.