К суду истории. О Сталине и сталинизме
Шрифт:
«Никакой организованной обороны, – писал в своих воспоминаниях генерал И. В. Тюленев, – создать и занять наши войска в первые дни войны не смогли. Бои носили разрозненный характер. Вместо сплошного фронта обороны, который не мог быть создан из-за неорганизованного вступления в бой частей прикрытия, – отдельные очаги и очажки» [743] .
Несмотря на мужественное сопротивление со стороны многих дивизий и армий, германские войска сравнительно быстро продвигались на восток. И хотя общее руководство войной несколько улучшилось после возвращения Сталина на свои посты, общее положение на всех фронтах оставалось критическим. Да и Сталин далеко не сразу смог преодолеть растерянность. Маршал Н. Н. Воронов, бывший в 1941 году заместителем наркома обороны, писал: «Я редко видел Сталина в первые дни войны. Был он в подавленном состоянии, нервный и неуравновешенный. Когда ставил задачи, требовал выполнения их в невероятно короткие сроки, не считаясь с реальными возможностями. В первые недели войны, по моему мнению, он неправильно представлял масштабы начавшейся войны и те силы и средства, которые действительно смогли бы остановить наступающего противника на широчайшем фронте от моря и до моря... Он постоянно
Из-за ошибочных представлений о соотношении сил на фронте Сталин запрещал проведение отступательных операций даже тогда, когда отступление было необходимо. Как свидетельствует Г. Жуков, Генштаб пришел к выводу в начале августа, что наиболее слабым звеном нашей обороны является Центральный фронт. Немцы могли воспользоваться этим обстоятельством и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта. Поэтому Генштаб предложил перебросить на Центральный фронт 12 – 15 дивизий с Дальнего Востока, а войска Юго-Западного фронта отвести за Днепр. Это означало оставление Киева. Немцы уже обходили город с севера и юга, удержать его долго было невозможно, тогда как организованная эвакуация могла спасти войска и гражданское население. Выслушав эти предложения, Сталин вспылил. Он назвал предложения Генштаба чепухой и отверг их. Жуков был отстранен от должности начальника Генерального штаба и назначен командующим Резервным фронтом. Сталин все же учел кое-что из соображений Генштаба, образовав Брянский фронт, чтобы прикрыть Юго-Западное направление. Но Брянский фронт был слишком слабым, чтобы выполнить возложенные на него задачи [745] . Начав наступление, немцы довольно легко преодолели сопротивление Брянского фронта. Основные части юго-западного фронта оказались под угрозой окружения. Командующий фронтом генерал М. П. Кирпонос принял решение оставить Киев, организовав оборону восточнее – на реке Суле. Но Сталин приказал оборонять Киев во что бы то ни стало. Пытался влиять на Сталина и маршал С. М. Буденный, командовавший всеми войсками на Юго-Западе. Он предупредил, что промедление с отступлением приведет к гибели войск и техники. Но Сталин остался непреклонным.
Маршал И. X. Баграмян писал в своих воспоминаниях: «Я хорошо помню, что в ночь на 14 сентября, когда окружение уже явно определилось, начальник штаба фронта генерал В. И. Тупиков подготовил новое донесение в Ставку, в котором, объективно охарактеризовав катастрофическое положение войск, прямо заявил, что если Ставка и на этот раз не разрешит отвести войска, то гибель сотен тысяч людей останется на ее совести. Командующий фронтом не решился подписать это донесение. Тогда начальник штаба фронта отправил его в Ставку за своей подписью. Не знаю, докладывали ли об этом донесении Сталину, но в ответной телеграмме начальник Генерального штаба явно необоснованно обвинил генерала Туликова в паникерстве, хотя на следующий день противник уже перерезал последние коммуникации фронта, связывавшие его с тылом страны» [746] .
В результате войска генерала Кирпоноса были разбиты, штаб погиб, были убиты в бою Кирпонос и Тупиков. В обороне страны на юге открылась огромная брешь, в которую устремились немецкие армии, занимая новые области на востоке и юге.
Неразбериха первых месяцев войны усугублялась нечеткой системой военного руководства. Адмирал Кузнецов писал: «Лишь с началом войны стала наспех создаваться организация руководства войной, которую следовало подготовить уже давно, в спокойное мирное время. 23 июня 1941 года была создана Ставка Главного Командования с наркомом обороны С. К. Тимошенко во главе. И. В. Сталин числился лишь одним из членов этой Ставки. 10 июля учредили Ставку Верховного Командования. 19 июля, почти через месяц после начала войны, И. В. Сталин был назначен наркомом обороны, и только 8 августа Ставка Верховного Командования была реорганизована в Ставку Верховного Главнокомандующего. И. В. Сталин с этого числа занял пост Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами» [747] .
Итоги боев на советско-германском фронте в июне-сентябре 1941 года известны. Несмотря на упорное сопротивление, Красная Армиия потерпела тяжелое поражение и отошла на восток на сотни километров. Только убитыми и пленными Красная Армия потеряла более 3 миллионов человек. Потери немецких войск составили до 30 сентября 1941 года 550 тысяч человек [748] . Потери нашей армии приходились на основной кадровый состав и были поэтому особенно чувствительны. Армия потеряла также большую часть своих танков, самолетов, орудий.
Несомненно, надо сказать при этом, что и немецкое командование было разочаровано итогами боев за июнь – сентябрь 1941 года. По первоначальным планам Гитлера к 1 октября германские армии должны были уже разгромить СССР и выйти к Волге, овладев Москвой и Ленинградом. Однако упорные бои под Смоленском, Киевом, Одессой, Ленинградом нарушили все графики продвижения германских войск. Советское руководство предприняло громадные усилия по восполнению потерь. Только с конца июня до сентября 1941 года в нашей стране было сформировано и направлено на фронт более 300 дивизий. Между тем Генеральный штаб, планируя войну, предполагал, что СССР сможет сформировать за полгода не более 60 дивизий. При отступлении Красной Армии на восток было эвакуировано более полутора тысяч промышленных предприятий. Эти данные, однако, можно истолковывать по-разному. Если бы Красная Армия не понесла летом 1941 года столь больших потерь, то не было бы необходимости в спешном порядке формировать и посылать на фронт сотни дивизий, чаще всего не обеспечивая их достаточным количеством тяжелого вооружения и даже винтовок и не завершая военной подготовки как новобранцев, так и солдат более старших возрастов. В бой вводились все резервы, и никто не думал, что война может продлиться еще несколько лет. Плохая подготовка вновь сформированных дивизий также вела к тяжелым потерям. С еще большим основанием это можно сказать о полках и дивизиях народного ополчения, к созданию которых Сталин призвал в своей речи 3 июля 1941 г.
30 сентября 1941 года германские войска начали генеральное наступление на Москву. Они торопились закончить войну до наступления зимы. В
О серьезных ошибках Сталина при руководстве обороной Москвы в октябре 1941 года писали также маршалы Г. К. Жуков и И. С. Конев. По их свидетельству, в осеннем наступлении гитлеровцев фактор внезапности отсутствовал. Еще с начала сентября немецкое командование начало создавать на московском направлении ударные группировки и готовиться к наступлению. 15 сентября командующий Западным фронтом И. Конев был вызван в Москву. Сталин обсудил с ним некоторые проблемы строительства армии и вопрос об учреждении орденов Суворова и Кутузова. Но как писал позже Конев, «Ставка на этом совещании не обсуждала со мной задачи фронта, ничего не было сказано об усилении фронта войсками и техникой, не затрагивался вопрос о возможности перехода фашистских войск в наступление. Генеральный штаб также не дал никакой ориентировки» [750] .
Когда 4 октября уже после прорыва обозначилась угроза выхода крупных танковых соединений противника в тыл Западного фронта, Конев доложил Сталину по ВЧ об обстановке и угрозе окружения нескольких армий. Сталин выслушал Конева, но не принял никакого решения. Конев связался с начальником Генштаба Б. М. Шапошниковым и повторил свой доклад. Шапошников обещал доложить Ставке. Однако разрешения к отступлению на Гжатский оборонительный рубеж Западный фронт в этот роковой день так и не получил. Эта медлительность Ставки и привела к окружению четырех армий. Когда к середине октября разгром окруженных советских войск был завершен, на пути германских дивизий к Москве еще не было создано нового прочного заслона. 10 октября войска Резервного и Западного фронтов были объединены в общий Западный фронт, командующим этим фронтом был назначен Г. К. Жуков. Из армий правого крыла, прикрывавших Москву, был создан Калининский фронт во главе с И. Коневым. Немецкие войска продвигались вперед, имея более чем двукратное преимущество в численности солдат и техники. Создалась реальная угроза столице. Большинство правительственных учреждений после 5 октября было переведено в Куйбышев. 15 октября А. С. Щербаков, возглавлявший в те годы Московскую партийную организацию, созвал на срочное совещание секретарей райкомов партии. Инструкции свидетельствовали о чрезвычайности положения. Было приказано оставить в Москве лишь тех, кто имел специальные задания: взрывников, подпольщиков и др. Остальным – покинуть город. Главным путем для эвакуации должна была стать Горьковская область. Угроза падения Москвы была столь велика, что было решено использовать опыт 1812 года, т. е. покинуть город, если не удастся отстоять его в боях. В срочном порядке началась подготовка к взрыву электростанций, части метро, а также тех предприятий, которые трудно было эвакуировать. Все это не могло остаться в секрете от населения, и уже на следующий день 16 октября среди москвичей возникла тревога и сотни тысяч людей стали покидать город самостоятельно. Это неорганизованное бегство породило неразбериху, а в ряде случаев настоящую панику. Для отъезда из Москвы Ставки и лично Сталина был подготовлен специальный поезд и, по многим свидетельствам, в ночь на 16 октября Сталин покинул Москву. Однако ни в Горьком, ни в Куйбышеве Сталин не появлялся. По свидетельству К. М. Симонова, специальный поезд отошел от Москвы, но менее чем через сутки Сталин, получив от командующих фронтами очередные сводки, решил вернуться в Кремль.
Этот незначительный эпизод, ничего общего не имеющий с поведением Сталина в начале войны, очень волнует, однако, многих поклонников Сталина, которые пытаются отрицать, что Сталин хотя бы и на короткое время покидал Москву в 1941 году. Писатель П. Л. Проскурин в романе «Имя твое» рассказывает нам и о событиях в Москве в октябре 1941 года, и о поведении Сталина. Чтобы показать, с каким пиететом изображают Сталина наши сталинисты, приведем отрывок из романа П. Проскурина: «Ему (Сталину) вспомнилось состоявшееся в осень сорок первого решение о необходимости его немедленного отъезда из Москвы в Куйбышев, и в памяти четко возникло утро девятнадцатого октября, Рогожско-Симферопольский тупик, спецпоезд, пустынная платформа, терпеливо ждавшие пришедшие провожать его товарищи... Это был один из немногих моментов в его жизни, когда надо было определить предстоящий шаг настолько безошибочно, что каменно онемевшей спиной он чувствовал безграничную настороженность огромного города, оказавшегося сейчас в самом острие, в самом средоточении мировых потрясений, невиданных по ожесточенности и глобальности перекрута мировых сил.