К суду истории. О Сталине и сталинизме
Шрифт:
Обобщая эти «подредактированные» воспоминания конца 60-х годов, доктор исторических наук Е. Болтин писал в директивном партийном журнале «Коммунист»: «Естественно, книги, написанные крупными командирами, лицами, занимавшими крупные посты в системе военного руководства, часто касаются вопроса о работе Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. В своих мемуарах командующие фронтами, заместитель начальника Генерального штаба рассказывают, что Верховный Главнокомандующий прислушивался к мнению подчиненных, считался с ними, когда эти мнения высказывались убежденно и обоснованно, что он обладал широким стратегическим кругозором, умел схватить решающее, основное в обстановке и четко определить цель и главное направление действия войск. Словом, со страниц воспоминаний советских полководцев И. В. Сталин при всей сложности и противоречивости его характера предстает как выдающийся военный руководитель» [727] .
Е.
Конечно, в условиях культа Сталина его имя превратилось в сознании народа и армии в некий символ, существующий как бы отдельно от своего реального носителя. Поэтому при тех невероятных трудностях, которые обрушились на советский народ, имя Сталина и вера в него в какой-то степени сплачивали людей и давали надежду на победу. При этом по логике любого культа все поражения и неудачи связывались с действиями других военачальников, с изменой, а с именем Сталина – только победы.
Историк не может пройти мимо этого сильного влияния мифа о Сталине на поведение солдат и офицеров, которые много раз поднимались в атаку с именем Сталина на устах. Но историк не может пройти и мимо неумолимых фактов, которые противоречат примитивной версии о Сталине как замечательном полководце, умелые действия которого будто бы обеспечили нам победу в Отечественной войне. Конечно, как Верховный Главнокомандующий Сталин принимал в годы войны немало верных решений, он соглашался (нередко после споров) с рядом дельных советов своих военных помощников. Но присущие Сталину грубость и ограниченность, презрение к людям, непомерное властолюбие, подозрительность, кабинетный стиль руководства не могли не отразиться и на его деятельности как полководца. В результате Сталин совершил в ходе войны большое количество непростительных ошибок, которые дорого обошлись стране и армии.
В первую очередь следует сказать здесь об общем оперативном плане войны, который был заранее разработан в Генштабе СССР. Советские историки долгое время не имели о нем вообще никакого представления и узнали главные положения этого плана только из мемуаров Г. К. Жукова. Жуков свидетельствует: «Еще осенью 1940 года ранее существовавший оперативный план войны был основательно переработан, приближен к задачам, которые необходимо было решать в случае нападения. Но в плане были стратегические ошибки, связанные с одним неправильным положением. Наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное направление – Украина, а не западное – Белоруссия, на котором гитлеровское верховное командование в июне 1941 года сосредоточило и ввело в действие самые мощные сухопутную и воздушную группировки. Вследствие этого пришлось в первые дни войны 19-ю армию, ряд частей и соединений 16-й армии, ранее сосредоточенных на Украине и подтянутых туда в последнее время, перебрасывать на западное направление и включать с ходу в сражение в составе Западного фронта. Это обстоятельство, несомненно, отразилось на ходе оборонительных действий на западном направлении... И. В. Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном, чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить украинский хлеб, донецкий уголь, а затем и кавказскую нефть. При рассмотрении оперативного плана весной 1941 года И. В. Сталин говорил: "Без этих важнейших жизненных ресурсов фашистская Германия не сможет вести длительную и большую войну". И. В. Сталин для нас был величайшим авторитетом, никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако указанное предположение Сталина не учитывало планов противника на молниеносную войну против СССР, хотя, конечно, оно имело свои основания» [728] .
Жуков пишет далее и о других просчетах оперативного плана: «При переработке оперативных планов весной 1941 года не были практически полностью учтены новые способы ведения войны в начальный период. Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, может начаться с обеих сторон по ранее существующей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении
Оценивая Сталина как полководца, нельзя пройти мимо выдвинутых Сталиным двух концепций: «Ни одной пяди своей земли не отдадим врагу» и «Будем вести войну на территории противника». Сталиным были отвергнуты разумные предложения некоторых военных о создании в западных районах СССР глубоко эшелонируемой обороны. Сталин начисто исключал возможность прорыва вражеских войск в глубину советской территории. Поэтому ни промышленные предприятия западных районов, ни население не были подготовлены к возможной эвакуации. Передний край военных позиций буквально совпадал с начертанием государственной границы со всеми ее извилинами. Это мешало использованию войсками для обороны естественных рубежей: река Неман, Августовский канал и др. и увеличивало опасность окружений. В результате дислоцированных на границе 12 армий оказалось недостаточно для отражения концентрированного по отдельным направлениям немецкого наступления [730] .
«Русские сосредоточились как раз на границе, – записывал в июне 1941 года в своем дневнике Геббельс. – Самое лучшее, на что мы можем рассчитывать. Если бы они эшелонировались вглубь, то представляли бы большую опасность» [731] .
То же самое писал в своей «Истории Второй мировой войны» и известный немецкий военный историк К. Типпельскирх, только с большим числом подробностей и деталей [732] .
Еще в начале 30-х годов Реввоенсовет СССР предвидел возможность временного отступления Красной Армии в первый период войны под давлением противника. Поэтому во всех приграничных округах под руководством Якира, Уборевича, Блюхера, Я. К. Берзина была развернута система тайных партизанских баз и проводилась работа по подготовке партизанских кадров и техники. После уничтожения Сталиным этих военачальников начатая ими подготовка к партизанской войне была опорочена как вредительская. Подготовленные отряды были распущены, а партизанские базы ликвидированы. Более того, многие командиры этих отрядов и баз, работавшие пока еще на мирной советской, партийной и хозяйственной работе, были арестованы. Их обвиняли в «неверии в мощь Советского государства» и в «подготовке враждебных действий в тылу советских армий». Из будущих партизан они превратились в «диверсантов» [733] .
Сталин проявил полную растерянность в первые часы и в первые сутки войны, которая оказалась для него столь неожиданной. В книге Жукова имеется достаточное описание первых часов войны. Еще с вечера 21 июня в Наркомате обороны никто не ложился спать, хотя Сталин раньше, чем обычно, покинул Кремль и уехал на свою дачу. Он лег спать в час ночи, крепко спала в эту ночь и почти вся охрана Сталина. С 3 часов 17 минут в Москву со всех фронтов и флотов стали поступать сообщения о налетах немецкой авиации. Только в 4 часа утра Жуков и Тимошенко решились потревожить вождя. «Нарком приказал мне звонить Сталину, – писал Жуков. – Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала охраны. Прошу его позвать к телефону Сталина. Минуты через три к аппарату подошел Сталин. Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Я слышу только его дыхание.
– Вы меня поняли? – Опять молчание. Наконец Сталин спросил:
– Где нарком?
– Говорит с Киевским округом.
– Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы вызвал всех членов Политбюро.
В 4 часа 30 минут утра все вызванные члены Политбюро были в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет. И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:
– Надо срочно звонить в германское посольство.
В посольстве ответили, что граф Шуленбург просит принять его для срочного сообщения. Принять посла было поручено Молотову. Тем временем первый заместитель начальника Генштаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление... Через несколько минут в кабинет быстро вошел В. М. Молотов.
– Германское правительство объявило нам войну...
И. В. Сталин опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная тягостная пауза. Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их продвижение.
– Не задержать, а уничтожить, – уточнил Тимошенко.
– Давайте директиву, – сказал И. В. Сталин.
В 7 часов 15 минут 22 июня директива наркома обороны № 2 была передана в округа» [734] .