К востоку от Эдема. Том 2
Шрифт:
Из церкви или клуба пламя возмущения перекидывалось на две городские газеты. Тут же появлялись разгромные редакционные статьи с требованием очистить город от вредных элементов. Полиция соглашалась, но ссылалась на нехватку рук и просила дополнительных ассигнований, которые иногда и удавалось получить.
Когда пламя достигало газетных этажей, все понимали: скоро. И верно: уже приведена в готовность полиция, подготовились игорные дома, газетчики наперед сочинили хвалебные репортажи. Начинался отлично поставленный, как на балетной сцене, спектакль.
Однажды вечером, это было осенью 1916 — го, Кейл забрел к Коротышке Лиму посмотреть на игру и угодил в облаву. В темноте и суматохе никто не обратил на него внимания. Наутро начальник полиции обнаружил его, к своему удивлению, в арестантской и позвонил Адаму — тот как раз сел завтракать. Адам не спеша прошел два квартала до полицейского участка, забрал Кейла, заглянул на почту, стоящую напротив, и они вместе отправились домой.
Ли накрыл салфеткой сваренные для Адама яйца и приготовил яичницу для Кейла. Арон собрался в школу и, проходя через столовую, спросил брата:
— Тебя подождать?
— Не надо, — бросил тот. Он ел, опустив глаза в тарелку.
Адам не проронил ни слова с тех пор, как, поблагодарив начальника полиции, позвал сына: «Пойдем!» Кейл поглощал завтрак, хотя ему кусок в горло не шел, и поглядывал исподлобья на отца. Он не мог разобрать, что написано на его лице — то ли недоумение и недовольство, то ли задумчивость и печаль.
Адам смотрел в чашку. Молчание тянулось, делалось все более тягостным, и становилось все труднее нарушить его.
В комнату заглянул Ли:
— Еще кофе?
Адам покачал головой, и Ли исчез, притворив за собой дверь на кухню.
В тишине все громче тикали часы. В душу Кейлу закрадывался страх. Он чувствовал, что от отца исходит какая-то непонятная сила, о существовании которой он не подозревал. В ногах у него закололо, надо было переменить положение, чтобы восстановить кровообращение, но он боялся шелохнуться. Он будто ненароком стукнул вилкой о край тарелки, однако стук растворился в тишине. Часы мерно пробили девять, и звон тоже растворился в тишине.
Страх постепенно проходил, уступая место обиде — так, наверное, досадует лисица на свою попавшую в капкан лапу.
И вдруг Кейл вскочил на ноги. Еще секунду назад он и шевельнуться не смел, и вот вскочил и закричал, тоже совершенно неожиданно для себя.
— Ну, давай, бей, бей! Я не боюсь!
Его крик тоже растворился в тишине.
Адам медленно поднял голову. Не поверите, до чего же много на свете таких,
— Значит, я сам виноват… — медленно произнес Адам.
Слова ранили больнее, чем удар.
— Как так? — пробормотал Кейл.
— Тебя зацапали в игорном доме. А я даже не знаю, как ты туда попал. Не знаю, зачем пошел, что там делал, — ничего не знаю. — У Кейла подогнулись ноги, он сел, уставился в тарелку. — Ты начал играть, сын?
— Нет, отец, я просто смотрю.
— Значит, ты и раньше бывал там?
— Да, отец, много раз.
— Зачем?
— Не знаю… Не сидится мне по вечерам дома, и все… Я как кошка бродячая. — Кейл сказал и ужаснулся: неудачно вырвавшаяся шутка привела на память Кейт. Спать не хочется, вот я и хожу по улицам, чтобы ни о чем не думать.
Слово за словом Адам перебрал услышанное.
— Арон тоже бродит по улицам?
— Арон? Зачем ему! Он… ему и так хорошо.
— Ну вот видишь, — сказал Адам. Я совсем тебя не знаю.
Кейлу вдруг захотелось броситься к отцу, обнять его, захотелось, чтобы тот тоже его обнял. Ему хотелось во что бы то ни стало показать, что он понимает отца и любит его. Он машинально взял деревянное салфеточное кольцо, просунул в него палец и негромко сказал:
— Я бы ничего не скрывал, если бы ты спрашивал.
— Вот именно, если бы спрашивал… А я не спрашивал. Нет, никудышный я отец, и мой отец тоже был никудышный.
Кейл ни разу не слышал, чтобы отец говорил так — хрипловатым, прерывающимся от нахлынувших чувств голосом, и он отчаянно, словно в темноте, ловил каждое отцовское слово.
— Понимаешь, он втиснул меня в готовую изложницу, — сказал Адам. Отливка получилась плохая, но что делать? Человека не переплавишь. Плохая была отливка, плохой и осталась.
— Не мучай себя, папа. Тебе и так досталось!
— Да?.. Может, и досталось, но — то ли, что нужно? Собственных сыновей не знаю. И узнаю ли?
— Если хочешь, я все-все про себя расскажу.
— Я даже не знаю, с чего начать… Давай с самого начала?
— Папа, ты очень рассердился, что меня забрали в арестантскую? Или просто расстроился?
К полному изумлению Кейла отец только рассмеялся.
— Забрали и забрали — что тут такого? Ты же не сделал ничего плохого.
— Но я же был в недозволенном месте. — Кейлу очень хотелось ответить за свой поступок.
— Я однажды тоже попал в похожую историю, — сказал Адам. — Целый год отсидел за то, что был в недозволенном месте.
Кейл изо всех сил старался переварить невероятную новость.
— Не может быть, — выговорил он наконец.
— Мне иногда самому кажется, что не может быть. Но факт остается фактом. Потом я убежал, забрался в лавку и выкрал одежду.