К востоку от Эдема. Том 2
Шрифт:
— Не что-нибудь, а то, что не требует расходов, — поправил Ли. — Жалко расставаться с газовой плитой.
Близнецы тяжело переживали неудачу отца. Им уже было пятнадцать, они свыклись с мыслью, что они сыновья состоятельного человека, и расстаться с ней было трудно. Если бы первоначальная затея отца не стала своего рода праздником — еще куда ни шло. Но они с ужасом вспоминали огромные полотнища на вагонах. Городские дельцы открыто
Арон первым заговорил о своих тревогах с Аброй.
— Теперь все по-другому будет.
Абра выросла в очаровательную девушку. С годами грудь ее округлилась, лицо светилось теплотой и приятностью. Она была не просто красива, но и умна, энергична и вместе женственна.
Она смотрела на его огорченное лицо.
— Почему по-другому?
— Потому. Бедные мы теперь.
— Разве ты не собирался наняться на работу?
— Я в колледж поступить хочу, ты же знаешь.
— И в колледж можно. Я буду помогать тебе. Твой папа — он что, все деньги потерял?
— Точно не знаю. Говорят, все.
— Кто говорит?
— Ну, вообще. Твои родители скорее всего тоже не захотят, чтобы ты за меня вышла.
— А я им не скажу.
— Очень ты смелая.
— Да, смелая, — сказала она. — Поцелуй меня.
— Прямо сейчас, на улице?
— Ну и что?
— Увидят же.
— Пусть видят на здоровье.
— Не надо! Не нравится мне, когда напоказ.
Абра стала перед ним, загородив дорогу.
— Вот что, мистер, извольте-ка сейчас же поцеловать меня.
— Но зачем?
— Затем, — медленно ответила она, — чтобы все знали, что я хочу быть миссис Салатная башка.
Он смущенно чмокнул ее в щеку, и они снова пошли рядом.
— Нет, пора давать задний ход.
— Что значит — «давать задний ход»?
— Не пара я тебе. Кто я теперь? Обыкновенный парень из бедных. Думаешь, я не вижу, как переменился твой отец?
— Вот выдумал, — сказала Абра, нахмурившись: она и сама видела, что отец действительно переменился по отношению к Арону.
Они вошли в кондитерскую Белла и сели за столик. В том году помешались на пряной сельдерейной шипучке — так же, как в прошлом на мускатной содовой с мороженым. Абра помешивала соломинкой пузырьки в стакане и думала над переменой в отце.
— Не думаешь, что тебе стоит разнообразить компанию? — сказал однажды он.
— Я помолвлена с Ароном.
— Помолвлена! — презрительно фыркнул он. — С каких это пор дети стали
Потом она вспомнила разговор родителей о том, что приличные семьи должны знаться с приличными, а один раз даже услышала намек, что семейный позор рано или поздно раскрывается. Абра нагнулась к Арону.
— Знаешь, что мы можем сделать? Это так просто со смеху помрешь!
— Что?
— Жить на ферме твоего отца, вести хозяйство. Папа говорит, там земля хорошая.
— Ни за что, — отрезал Арон!
— Почему?
— Я не желаю быть фермером. И моя жена не будет фермершей.
— А я хочу быть женой Арона Траска, и мне все равно, кто он.
— Я хочу учиться в колледже.
— А я буду помогать тебе, — повторила Абра.
— Интересно, где же ты достанешь деньги?
— Возьму и украду.
— Мне надо уехать отсюда. Терпеть не могу, когда надо мной смеются.
— Очень скоро все позабудут.
— Как бы не так — позабудут. Мне еще два года до окончания школы. Не выдержу я здесь.
— Арон, неужели ты меня бросишь?
— Не выдумывай… Дернуло же его взяться за то, в чем он ни черта не смыслит!
— Зачем ты так об отце? — упрекнула его Абра. Если бы дело выгорело, перед ним бы все преклонялись.
— Но ведь не выгорело же! А мне теперь отдувайся. Стыдно ребятам в глаза смотреть. Ненавижу его, ненавижу.
— Сейчас же перестань! — строго сказала Абра. Как ты смеешь так говорить?
— Откуда мне знать, может, он и про маму соврал?
Абра покраснела от возмущения.
— Всыпать бы тебе хорошенько, Арон Траск! Сама бы отшлепала, если бы не люди. — Она посмотрела на его красивое лицо, искаженное обидой и злостью, и переменила тактику. — Почему ты не спросишь его про маму? Просто подойди и спроси.
— Не имею права. Я тебе честное слово дал.
— Ты честное слово дал, что не проболтаешься о нашем разговоре.
— Да, но если я спрошу, он тоже спросит, почему я спрашиваю.
— Никакого сладу с тобой! — воскликнула Абра. Упрямый, как избалованный ребенок. Хорошо, я освобождаю тебя от клятвы. Спроси.
— Не знаю, захочется ли спрашивать.
— Знаешь, а мне иногда до смерти хочется исколотить тебя. Прямо руки чешутся! — воскликнула Абра. — И все равно… Я тебя люблю, Арон. Очень люблю!
Школьники, сидевшие за стойкой у сифона с шипучкой, услышали их возбужденные голоса и захихикали. Арон вспыхнул, в глазах появились слезы обиды. Он выскочил из кондитерской и побежал по улице.