К востоку от одиночества
Шрифт:
– Ну, решай быстрее, – рявкнул Джек. – Ты едешь с нами или нет?
Илана молча села рядом со мной, напряженно глядя прямо перед собой и крепко сжав кулаки.
Пока мы петляли по грязной дороге, взбирающейся на холм, дождь немного ослабел. Уже на расстоянии до пятидесяти ярдов можно было хорошо различать окрестности. Склон, круто обрывающийся у нас за спиной к фьорду, был полностью покрыт зарослями ольшаника, среди которых кое-где торчали маленькие рощицы ив и березняка до десяти футов высотой. Справа на скалах, покрытых лишайниками, алели исландские
Учитывая обстановку, Дефорж гнал слишком быстро, но я лучше бы провалился в преисподнюю, чем сказал ему об этом. Впрочем, такой возможности мне уже не представилось, потому что на середине подъема из-за поворота на жуткой скорости выскочил знакомый «лендровер» и понесся прямо на нас.
На какую-то долю мгновения мне показалось, что все застыло, как в стоп-кадре. Тем временем Дефорж, не снижая скорости, крутанул руль влево и направил машину прямо навстречу «лендроверу». Тот стал тормозить. Его понесло юзом. Дефорж увернулся от них, когда, как мне показалось, до столкновения оставался какой-то фут. Джип накренился, заднее колесо взвизгнуло, лишенное опоры, и промчался мимо, а я вылетел за борт.
С воплем я шмякнулся в грязь и покатился по склону в кустарник, изо всех сил стараясь уберечь голову от неприятностей.
Кое-как прервав этот процесс, я увидел, что джип, рыча, как разъяренный лев, несется вверх по дороге, взметая за собой шлейф грязи и гравия. Потом Дефорж затормозил. «Лендровер», который оказался у меня за спиной, уже успел развернуться. На переднем сиденье стоял Стрэттон, держась за ветровое стекло. В свободной руке он держал автоматический пистолет.
Грохнул выстрел, и я заорал что было сил:
– Вперед, черт побери! Спасай женщин! Укройтесь на ферме!
Дефоржу хватило ума не вступать в дискуссию. Джип, набирая скорость, умчался в туман. Но «лендровер» уже оказался рядом со мной. Стрэттон что-то прокричал, потом выпрыгнул из машины примерно в сорока футах от того места, где находился я, и укрылся за камнем. Пистолет по-прежнему был у него наготове. «Лендровер» погнался за Джипом, и я решил, что пора заняться спасением собственной жизни. Пригнувшись и петляя, я ринулся в заросли ольшаника. Вслед раздались два выстрела.
Ветки хлестали по лицу. Я пробивался сквозь кусты и березняк, падал, поднимался вновь, оглядывался и продолжал, задыхаясь, бежать вниз по каменистой осыпи, пока не оказался на пляже у края фьорда.
Собрав последние силы, я, шатаясь, сделал еще десяток-другой шагов по гальке и рухнул между крупными черными камнями в надежде обрести хотя бы минутную передышку. В это мгновение почему-то вспомнилось детство. В двенадцать лет я оказался примерно на таком же галечном пляже, только в Шотландии. Я лежал лицом вниз а перед моими глазами было то же, что на любом галечном пляже мира. Типичные халцедоны. Полупрозрачные красноватые сердолики, коричневая и красная яшма, полосатый оникс, агат.
Запустив пальцы в это пестрое разноцветье, я лежал,
Прождав пять минут, я двинулся вдоль пляжа в надежде оказаться примерно под фермой. Шел я практически не создавая шума и гораздо быстрее, чем раньше, потому что теперь под ногами была не осыпь, а крупные гранитные плиты. Сердце колотилось, как молот, во рту ощущался привкус крови. Перебравшись через гряду камней, я вскарабкался на скалу. За зарослями ивняка, выше по склону, начиналась долина, а за ней – дом Расмуссена.
Глубоко вздохнув, я заставил себя встать и пойти вперед. В тот же момент из-за соседней скалы появился Стрэттон и спокойным голосом, словно встретил заблудившегося приятеля, произнес:
– А, вот ты где, старина!
Я не успел развернуться, как он выстрелил. Пуля попала в руку. Выстрел настоящего профи, упреждающего возможность ответного нападения.
Оказывается, правы те, кто говорит, что в первый момент после ранения боли не чувствуется. Скорее, это похоже на сильный удар тупым предметом, но шоковое воздействие на центральную нервную систему настолько сильно, что дыхание перехватывает, как от удара под ложечку.
Я упал, широко раскрытым ртом хватая воздух. Он стоял на прежнем месте, слегка улыбаясь.
– На самом деле я все время следил за тобой, – заметил Стрэттон. Сверху, оказывается, все очень хорошо видно. Даже несмотря на туман. – Он покачал головой. – Тебе не удастся присоединиться к ним, старина.
Стрэттон не собирался изводить лишние патроны. Правая рука поднялась. Он четко видел свою цель.
Я заорал:
– Не делай глупости, Стрэттон! Только я знаю, где изумруды!
Тут он слегка призадумался и опустил пистолет.
Левой рукой упираясь в грязь, я привстал на одно колено. Выпрямившись, я швырнул горсть грязи ему в лицо. Стрэттон сделал попытку уклониться, непроизвольно взмахнул руками, шагнул назад – и свалился со скалы.
Глава 18
Пуля раздробила мне кость. Это я мог сказать наверняка, чувствуя, как осколки цепляются друг за друга, пока я туго перематывал руку носовым платком в надежде остановить кровотечение. Но рана до сих пор болела несильно. Настоящая боль придет позже. Упрятав раненую руку за пазуху летной куртки, я поспешил вверх по склону.
По вершине холма проходила узкая полоса кустарника. Я пробрался сквозь нее и двинулся по южной оконечности долины. В этот момент послышался приглушенный туманом звук выстрела; два других прозвучали в ответ. Пригнувшись, я кинулся к стене серого камня, которая означала северную границу владений Расмуссена, и под ее прикрытием добрался до самой фермы.
Из открытой двери сарая снова грохнул выстрел. Из дома опять ответили двумя. Я поспешил обратно. Оказавшись вне видимости, я перелез через ограду и приблизился к дому с тыла.