Кабинет доктора Ленга
Шрифт:
– Очень хорошо, а как насчет пятерых изолированных больных?
«Изолированность – понятие относительное», – подумал Ленг.
– Девочка-ирландка с чахоткой очень плоха. Болезнь распространилась на оба легких, и не думаю, что ее состояние улучшится… Особенно в сырую и холодную погоду. Подумайте о том, чтобы перевести ее в более… э-э… изолированное место. Чахотку вызывают миазмы, и близость к другим обитателям способствует ее передаче.
Он понимал, что этими словами, по всей вероятности, обрекает маленькую рыжеволосую девочку на еще более скорую смерть. Мисс Крин, вероятно, выгонит ее на улицу, где она в таком состоянии быстро зачахнет.
Сухопарая женщина переварила информацию, но ее цепкие глаза не выдали никаких эмоций.
– Мне очень нужно кое-что выяснить, – сказал он.
– Слушаю, доктор.
– Вы, должно быть, помните ту девушку, которую я принял в свою частную лечебницу в конце декабря, – Мэри Грин?
Мисс Крин кивнула.
– Наверное, вам будет приятно услышать, что ей стало намного лучше.
Она снова кивнула. Несомненно, все пациентки доктора Ленга поправляются… Ведь ни одна не вернулась обратно.
– Мое внимание привлекло то обстоятельство, что у нее есть сестра, младшая сестра. По имени… – Ленг достал из нагрудного кармана блокнот и сделал вид, будто сверяется с ним. – По имени Констанс. Она проживает в работном доме? Я справляюсь потому, что ее старшая сестра, Мэри, как оказалось, страдает редким заболеванием, передающимся от матери к дочери. Оно вызвано нарушением равновесия желчных гуморов [128] – переизбытком черной желчи при недостатке желтой. У младшей сестры может развиться тот же недуг, что и у Мэри, и лучше вылечить ее прямо сейчас, в возрасте, когда заболевание еще можно предотвратить.
128
Согласно гуморальной теории, в теле человека имеются четыре основные жидкости (гумора): кровь, флегма (слизь), желтая желчь и черная желчь, соотношение которых определяет темперамент.
Ленг много лет назад читал статьи Менделя о биологических факторах, равно как и лекции Луиса Пастера, представленные в прошлом месяце Парижской академии наук под заголовком: «Sur les maladies virulentes et en particulier sur la maladie appelee vulgairement cholera des poules» [129] . Но он знал, что многие невежественные люди, даже врачи и медицинские сестры, упрямо цеплялись за гуморальное учение.
– У нас в работном доме нет такой девочки, доктор, – сказала мисс Крин. – Я понятия не имела, что у Мэри Грин есть сестра.
129
«Об опасных заболеваниях и, в частности, о болезни, в просторечии называемой куриной холерой» (фр.).
– Нет? Тогда, может быть, в Миссии?
Медицинская сестра покачала головой.
– У вашего интереса есть какая-то особая причина?
– Да.
И причина в самом деле была. Когда шок от противостояния за чаем ослаб, Ленг понял, что черты лица герцогини кажутся ему знакомыми. Но он не стал говорить об этом мисс Крин, сказав вместо этого:
– Дело в том, что, хотя болезнь обычно передается внутри семьи, она иногда проявляется, причем весьма интенсивно, и у пожилых людей, особенно у женщин.
Мисс Крин ответила все с
– Однажды я видела, как Мэри Грин тайком разговаривала с какой-то девочкой-оборвашкой.
– Ага, – сказал доктор Ленг.
– Наш счетовод питает немного нездоровый интерес к тому, чем занимаются обитатели Файв-Пойнтс. Может быть, он знает больше. Мистер Ройдс!
Послышался странный шорох, словно кто-то растревожил крыс в норе, и из-за перегородки в темном углу вестибюля вышел неопрятный на вид мужчина с подвязанными рукавами. Он остановился, посмотрел на Ленга, прикоснувшись к шляпе, и подошел к мисс Крин. Та что-то тихо объяснила ему, мужчина кивнул, послушал еще и опять кивнул. Затем обогнул перегородку, снова дотронувшись до шляпы, и вышел в ночь через тяжелую парадную дверь.
– Возможно, он знает девочку, о которой вы говорили, – сказала мисс Крин Ленгу. – По крайней мере, видел беспризорницу, подходящую под ваше описание. Он пошел порасспрашивать в округе.
Пятнадцать минут спустя неопрятный мужчина вернулся. А вскоре после этого доктор Ленг покинул работный дом, дав Ройдсу несколько монет за труды. На крыльце доктор остановился, чтобы взглянуть на ночной пейзаж. Грязь и зловоние ничуть не беспокоили его.
Расспросы Ройдса принесли плоды. Почти две недели назад, ранним вечером, похожая на Мэри Грин девочка была похищена с площади Миссии. Впрочем, слово «похищена» в данном случае не вполне подходило. Очевидцы рассказывали, что какая-то леди погналась за ней и схватила. Девочка поначалу вырывалась, а потом добровольно пошла за женщиной. По словам свидетеля этого странного похищения, женщина была довольно молодой, а глаза ее отличались необычным фиалковым оттенком.
Доктор Ленг снял перчатку, поднес два пальца ко рту и пронзительно свистнул. Через пару мгновений из-за угла появился его изысканный, черный с отливом экипаж, один из немногих, что могли беспрепятственно проезжать через Файв-Пойнтс.
Забравшись в экипаж, который тут же тронулся с места, Ленг задумался над тем, как развивались события. Джо Грин, молодой вор-карманник, пытался сбежать с острова Блэквелла во время массовых беспорядков, случившихся первого декабря, и, предположительно, утонул. Приблизительно через неделю его младшую сестру Констанс похитили прямо с этого места… И это сделала молодая женщина с фиалковыми глазами.
«Любопытно, – размышлял Ленг, пока его экипаж направлялся к более чистым и респектабельным улицам на северо-востоке. – В самом деле, весьма любопытно».
57
Лора вернулась домой в одиннадцатом часу. Д’Агоста сидел в гостиной, на диване, куда он плюхнулся три часа назад, и с тех пор ни разу не пошевелился. Зато мозг его работал безостановочно.
– Привет, малыш! – сказала Лора, вешая пальто.
– Тяжелый был день? – спросил д’Агоста.
Он знал, почему жена перестала спрашивать его о работе – такие разговоры обычно вели к депрессии. Но сегодня все было иначе: как объяснить ей или хоть кому-нибудь, что с ним произошло?
– Ох, боженьки мои! – Она зашла в ванную освежиться, но оставила дверь приоткрытой. – Я думала, что повидала всякого, – продолжила Лора, перекрикивая шум воды. – Но то, о чем просит эта вторая группа, ни в какие ворота не лезет. Понимаешь, они теперь научились делать всякие вещи с цифровыми эффектами и зеленым фоном и хотят, чтобы каждый натурный кадр был стоящим. В смысле важным.