Кабинет доктора Ленга
Шрифт:
На краю подноса стояла маленькая миска с водой, рядом лежали льняные салфетки. Мэри смутно припомнила, что это такое: чашка для ополаскивания рук, кажется, так ее называют. Она опустила пальцы в холодную, слабо пахнувшую чем-то воду, вытерла их салфеткой и промокнула губы. Снова подкралось головокружение. Странно, что она захотела спать так скоро после пробуждения… Но это была приятная сонливость, и Мэри постепенно отбросила тревоги и сомнения. Доктор присмотрит за Белкой и Джо. Доктор позаботится обо всем. Ее охватила вялость, она легла на кровать, провалившись в мягкую перину, и тут же заснула.
52
Столик стоял в середине обеденного зала «Дельмонико». Мерцающий газовый камин у стены придавал уюта изысканной обстановке.
Была половина третьего, и в «Дельмонико», заполненном до отказа обитательницами Пятой авеню, подавали чай. В зале слышался низкий гул разговоров, легкое позвякивание чашек и ложек, приглушенный шорох официантов, сновавших туда-сюда с чайниками и прекрасными серебряными подносами, где рядами лежали кексы и сэндвичи.
Ленг вызвался подержать стул Констанс, взяв на себя обязанность официанта. Потом сел напротив и расправил салфетку на коленях. Официант склонился над ним в ожидании заказа.
– Позвольте спросить, что вы желаете, сэр?
– Поздний чай [119] , – сухо ответил Ленг. – «Эрл Грей», сэндвичи, кексы и птифур [120] .
– Да, сэр, сию минуту.
Официант мигом исчез. Ленг обернулся к Констанс.
– Я так рад, что мы договорились об этой rencontre [121] , ваша светлость! – сказал он с тягучей, чувственной улыбкой. – Чай и кексы очень хороши, но птифуры просто превосходны.
119
Поздний чай – своеобразный ранний ужин, обычно из горячего блюда, чая и пирожных.
120
Птифур – ассорти из маленького печенья (или пирожных).
121
Встреча (фр.).
Констанс ответила не сразу. Теперь, не одурманенная безумием бала, она смогла лучше изучить его лицо. Он выглядел точно так же, как в ее воспоминаниях: бесцветная кожа, бледные сапфиры глаз на странно утонченном лице, светлые волосы, стройная фигура, излучавшая, впрочем, немалую силу. Было неприятно видеть отчетливое семейное сходство с Пендергастом, а выражение ледяного равнодушия напомнило ей о Диогене.
Попытки Ленга очаровать Констанс и узнать о ней как можно больше, предпринятые во время танца, а особенно его приглашение посидеть за чаем уже на следующий день встревожили ее. Она напомнила себе, что он умен и опасен. Но именно поэтому следовало действовать. Седьмое января было уже близко – гораздо ближе, чем казалось. Констанс не могла предугадать, как поступит или отреагирует Ленг. Оставалось лишь вывести доктора из равновесия и перехватить инициативу, нацелившись в самую уязвимую его точку – то, к чему он больше всего стремился.
Но одновременно приходилось проявлять осторожность – предельную осторожность, чтобы не перегнуть палку. С Ленгом этого нельзя было допустить. Она старалась прятать внутреннее беспокойство и отвращение к нему под маской легкости и беззаботности.
– Доктор Ленг, вы говорили, что интересуетесь ядами. Это очень любопытно. В каких целях?
– Всего лишь одно из многих увлечений, – небрежно махнул рукой Ленг. – Моя основная специализация – психиатрическая хирургия. Под этим я понимаю хирургию мозга, которая меняет поведение пациентов, страдающих психозом.
– Звучит довольно-таки пугающе.
–
122
Раннее слабоумие (лат.).
– Разумеется, я слышала о трепанации. Но не думала, что бывают операции на мозге.
– В каком-то смысле это новинка. Тем не менее врачи уже достигли заметного прогресса.
– А где вы принимаете больных?
– В больнице Бельвью.
– И больше нигде?
– Кроме того, я оказываю услуги несчастным и обездоленным.
– Какое благо для них и какое великодушие с вашей стороны! Однако вернемся к вашему увлечению ядами… Вы не ответили на мой вопрос.
– Меня интересует действие соединений, которые вмешиваются в естественные биологические процессы. Изучение биологических токсинов помогает пролить свет на фундаментальные тайны жизни.
– Вы проводите эксперименты с ядами? Я имею в виду на животных.
– Ваша светлость! Вы на редкость любопытная юная особа, – снова усмехнулся он. – Нет, все свои опыты я ставлю in vitro [123] , на клеточных культурах.
– Но я полагаю, что велико искушение сделать это in vivo [124] .
По лицу Ленга пробежала тень недовольства, если не подозрения.
– Ваша светлость, давайте поговорим о более приятных предметах. Вот, кстати, и наш чай.
123
В искусственных условиях (лат.).
124
На живых организмах (лат.).
Один официант поставил на стол чайник, другой – два серебряных геридона [125] . На первом лежали великолепные птифуры, на втором были разложены сэндвичи-канапе со снятой корочкой.
– Позвольте налить вам чай, сэр? – спросил официант.
– Мы сами нальем.
– Как вам угодно.
Оба официанта удалились. Ленг помолчал и заговорил снова:
– А теперь расскажите подробнее о вашей прославленной семье и о том, почему вам пришлось покинуть родные края. Должен признаться, я ни разу в жизни не встречал герцогиню.
125
Геридон – многоярусный поднос.
Констанс изобразила понимающую улыбку:
– И все еще не встретили.
Он с любопытством посмотрел на нее:
– Как это?
– Я не герцогиня – как вы, несомненно, уже заподозрили.
Брови Ленга поползли вверх.
– Нет?
– Раз уж мы заговорили об этом, давайте проясним еще кое-что: это не вы пригласили меня сюда, а я вас. – Ленг на секунду растерялся, и Констанс продолжила: – Я с самого начала спланировала нашу встречу. Я предложила пригласить вас на бал. Я перехватила вас у входа. Я изготовила скульптуру Озимандии, зная, что вы в восторге от этого стихотворения.