Качели. Конфликт элит - или развал России?

Кургинян Сергей Ервандович

image l:href="#"/>

Рис. 75

Такая «карта высказываний» — в чем-то страшнее самых острых элитных конфликтов. Победит Черкесов или проиграет? Зачем он учудил? Что за этим стоит? Потерял влияние или нет? Возникает странное ощущение, что все аналитическое сообщество, которое должно быть квинтэссенцией независимости, состоит из клонированных мелких работников ЦК ВЛКСМ образца 1978 года, которые, в отличие от 1978 года, полностью освободились от обязанности что-то анализировать.

В этом и состоит мой главный вывод. В 1978 году в несовершенном Советском Союзе было много граждан, готовых нечто граждански обсуждать. А были

подданные — внутри той же номенклатуры они преобладали, но они были везде. Но граждан в стране было больше. И это — с учетом отсутствия свободы публичных высказываний.

Теперь непонятно, где граждане. Где они? Ау! Нет ответа.

Вы хотите спросить меня, в чем общий знаменатель? Он — в колоссальном упрощении дискуссии. А ведь «положение обязывает». Обязывает обсуждать, показывать глубину собственного понимания, громить автора статьи с позиций этой набранной глубины (или высоты полета). Но все, что происходит, по сути происходит с позиции «снизу».

Интересно, конечно, и то, кто участвует и кто не участвует в обсуждении. Молчание ничуть не менее репрезентативно, нежели высказывание. И, наконец, репрезентативна динамика. А также лингвистика и семантика. К ним и перехожу.

В аналитике информационной войны очень важно осуществить то, что структуралисты называют соединением синхрона и диахрона. Мы уже разобрались с синхроном. То есть с классификацией всех высказываний по их типу и способу осваивания той или иной событийности. Но эти высказывания развивались не просто органическим образом вместе с событийностью. Конечно же, такое развитие преобладало. И вновь мы можем назвать его собственным или органическим. Но нас-то интересует не это развитие как таковое, а какие-то слабые отклонения от такой нормы. Есть ли они?

Глава 3. От мониторинга к моделированию

В чем для меня, как системщика, парадокс анализируемой информационной кампании?

Нормальное реагирование на любое воздействие состоит в том, что в окрестности воздействия (в нашем случае — статьи В.Черкесова) находится максимум реакций. Может быть, этот максимум чуть-чуть сдвинут от самого события. Статьи надо написать, ситуацию надо осмыслить. Но в любом случае сначала событие, затем максимум реакции. А потом затухание. Нельзя десять лет обсуждать статью Черкесова, правда ведь? Появятся другие события, на них тоже надо реагировать.

Есть так называемые естественные осцилляции. Ну, например, журналы выходят не сразу. А для того, чтобы написать большую журнальную статью, нужно больше времени. Возникают побочные экстремумы (пики активности). И кривая откликов тогда выглядит так (рис. 76).

Рис. 76

Еще одно осложняющее обстоятельство связано с новыми событиями.

Например, сначала арестовали Бульбова (событие № 1).

Потом Черкесов написал статью (событие № 2).

Потом Путин откликнулся (событие № 3).

Потом был создан ГАК (событие № 4).

То есть некий актор-протагонист оказался понижен, а потом повышен.

Игровая драма и закон симметрии требуют, чтобы и актор-антагонист оказался и понижен, и повышен. По этому поводу никакой открытой информации нет. Но с теоретической точки зрения, это не только высоко вероятно, но, по сути, необходимо.

Столь же необходимо, чтобы событию № 1 в драме предшествовало антисобытие, а антисобытию — анти-антисобытие.

Это и есть «игровые качели». Не было бы их — вся игровая рефлексия на крупные, но очень прозаические сюжеты, оказалась бы в каком-то смысле избыточной. Но аналитическая интуиция подсказывает, что есть и фигуры баланса, и бесконечные анти-анти-… антисобытия. То есть, что есть Игра.

Чья? Какая? Для ответа на такой вопрос аналитических реконструкций мало. Тут нужно уже именно моделирование. Им и займемся.

Для начала установим, что общая кривая информационных реакций — это сумма нескольких кривых. Для каждой из которых ее главный экстремум находится рядом с очередным событием. В зависимости от остроты события каждый новый экстремум может быть большим или меньшим.

Но чего же не может быть? Того, чтобы одни и те же люди обсуждали одну и ту же тему в одних и тех же словах с возрастающей накаленностью без особых на то причин. Одна и та же тема — это статья Черкесова. Можно и даже должно с новым накалом обсуждать новое событие — отклик Путина или создание ГАКа. Но нельзя жевать одну и ту же статью одними и теми же зубами пять раз подряд с растущей яростностью — без особых на то причин.

То есть вот такое развитие откликов является естественным (рис. 76).

А вот такое является неестественным (рис. 77).

Рис. 77

Когда исследуешь шлейф крупного события, ты должен выделить естественную периодичность (газеты, журналы, книги), потом выделить периодичность, связанную с мультипликацией событий (статья В.Черкесова, реакция В.Путина и т. д.). А потом следить за поведением каждой отдельной «спектральной линии». Например, ситуационных откликов на одно и то же событие — статью Черкесова, образ «крюка». Если отклики нарастают без видимой причины, то это — «плохая информационная кампания». Иначе не бывает. Не может Латынина пережевывать бесконечно одну и ту же тему с нарастающей интенсивностью в одних и тех же словах с апелляцией к одному и тому же образу. Ей это скучно и не нужно. Публике это скучно и не нужно.

Это бывает нужно, если какой-то пиарщик решает, что Черкесов «собрал информационные дивиденды», и это надо гасить. Но это же надо еще уметь гасить и хотеть гасить. А те, кому сказано «гасить», и не умеют, и не хотят. Точнее, с ними никто не работает. Их не «заряжают». Кампанию не разрабатывают. И тогда каждый очередной раскрут кампании сам собой начинает работать на Черкесова. То есть на его информационный капитал.

Я не говорю о капитале политическом или коммуникационном. Я пока анализирую только информационную логику. И ничего не утверждаю. Перечисляю и графики прилагаю. А приложив, начинаю рассуждать.

Начну с элементарного (рис. 78).

Рис. 78

Когда говорится следующее: «Все гады, логика их гадская, помыслы их гадские, мир их — гадюшник!» — то спорить не о чем. Это позиция.

Но дальше-то начинается другое. Возникает желание узнать, как устроен их «гадский» мир. Снимут или не снимут Черкесова… Ходил он или не ходил показывать статью к Путину… И так далее.

На черный квадрат накладывается сетка журналистской «гадологии» (рис. 79).