Качели
Шрифт:
Едва узнала Сашу по голосу, когда он неожиданно позвонил домой, онемела услышав в трубке:
«Здравствуй, это Каминский, я только сегодня приехал, как дела? Извини, что так поздно».
Было около десяти вечера, она смотрела по телевизору фильм «Доживём до понедельника» про школьную любовь.
«Я звоню из автомата, – слышалось в трубке. – Ты можешь выйти? К «Стекляшке»…
Сон, не иначе: он, оказывается, ей звонил чтобы предложить дружбу!
– Если, конечно, это правда. Ну, эти разговоры. Про тебя и меня.
Был в твидовом костюмчике, импортных мокасинах, аккуратно причёсан как всегда.
Пусть не думает, говорил, его абсолютно не волнует
– Помнишь, в прошлом году? Вы встречались с девчонками из Фрунзенской школы. Ты тогда потрясно вмазала поверх блока, прямо в судью. Помнишь? Димке Богатырю по кумполу. Мы тогда все лежали, он чуть с вышки ни брякнулся!
Она сглотнула слюну: ещё бы ни помнить. Увидела его среди болельщиков, растерялась, едва ни провалила игру. Этот её удар в Димку был результатом психоза.
– В третьей партии вы их классно задавили, – вспоминал он.
– Но ты ведь тогда ушёл до конца встречи.
– А-а, ты помнишь? – удивился он.
– Помню, конечно.
– По-моему, я торопился на занятия в шахматный кружок.
– Ты ушёл вместе с Элькой Кириакидис, – напомнила она.
– Да? – он поморщился. – Она постоянно ко мне приставала. Хотела, чтобы я научил её играть в шахматы. Но у неё абсолютно не было аналитических способностей.
– Понятно.
– Так ты согласна? Дружить?
– Согласна.
– Чтобы все знали? Или по секрету?
Она вспыхнула:
– Почему по секрету?
– Ну, не знаю. Может, ты так хочешь. Сам я против всяких секретов.
Протянул руку:
– Дружба? Да?
О, как он умыл этих козлов! Какие у всех были идиотские морды!
– Внимание! – произнёс Саша переступив на следующее утро порог их класса. – Небольшое объявление…
Отыскал её глазами, улыбнулся.
Стихли разноголосица и шум, все смотрели на шахматного чемпиона.
Каминский положил потрясающий свой гэдээровский «кейс» с позолоченными замочками на учительский стол.
– Во-первых, – произнес, – я перехожу в ваш класс, есть приказ дирекции. А во-вторых, кому интересно. Мы с Ксеней Маргулис решили дружить…
Минута торжества, расплата за всё! Школьная банда получила наглядное представление о красивых отношениях девочки и мальчика. Фигу вам всем!
Он проводил её после уроков домой. Держал за кончики пальцев, рассказывал про шахматные дела: где играл, с кем. У него уже один мастерский балл, надо набрать в течение года ещё два, и тогда он мастер спорта. Добьётся во что бы то ни стало…
– Идём, – потянула она его к полуразорённой детской площадке, когда они проходили через соседний двор. Обежала песочницу, уселась на качели, заболтала в воздухе ногами.
– Качай! – приказала.
Он толкнул её несильно в спину.
– Оставь портфель, толкай сильнее.
Поставив «кейс» на край песочницы Саша засучил рукава.
– Сейчас ты у меня полетаешь!
– По-о-летаю-ю, – пропела она. – 3а-амеча-ательно-о!
– Полетаешь! – он толкнул сильнее.
– Уухх! – выдохнула она. – Ещё! Сильнее!
Он отбегал, ловил её за талию, толкал всё азартней.
– Ещё! Сильней!
Свистел в ушах ветер, рвался с колен подол юбочки. Она улетала в поднебесье, в голубизну неба, в простор.
Запыхавшийся, с мокрой прядью Саша ждал внизу, ухватил веревки, тормозил скользя ногами качели, остановил…
Его лицо! Счастливое, милое, растерянное.
Всё
Ни часу друг без друга! Не садились на трамвай, шли после уроков пешком, прощались до вечера, звонили без конца, находили любую возможность чтобы улизнуть из дома, врали напропалую родителям. Простаивали часами среди гаражей, в закоулках, тупичках, шептались, целовались до изнеможения. В школе обсуждали явные признаки любовных безумств неразлучной парочки, они общественное мнение игнорировали: плевать, пусть чешут языками, если нравится.
А потом разом всё оборвалось. Не спрашивая согласия его увезли в Прибалтику к бабушке (узнала об этом из его письма). Так решили, писал он, родители, прежде всего мать, которой подробно доложила про него и Ксению куратор класса Анна Васильевна. Дома был разнос, мать и отец кричали, что из-за какой-то девчонки он запустил учебу и занятия шахматами, что рухнул график его подготовки к открытому молодёжному первенству Москвы, где он мог рассчитывать на место в пятёрке победителей («А это автоматом мастерское звание.»). «Здесь, в Таллине, – читала, – со мной согласился заниматься гроссмейстер Пауль Керес, это, конечно, невероятная удача. Я, скорее всего, проживу у бабушки всю зиму, тут же буду учиться, пока ещё не знаю, в какой школе. Скучаю по тебе, видел один раз во сне»…
Первой реакцией было – бежать! В Таллин. А потом бежать вместе, неважно, куда, хоть на Северный полюс. Или на Камчатку. Именно на Камчатку, к тёте Беате, всесильной и могущественной, которая может всё. Надо срочно написать ей письмо, умолить: пусть возьмёт их вдвоём к себе на время, пока они не закончат школу. А потом они с Сашей поженятся и вернутся домой, а, может, останутся навсегда на краю земли, будут там работать, вулканологами, к примеру, купят домик на берегу океана, займутся подводным плаванием…
Тётя впоследствии уверяла, что не получала от неё никаких писем – ответа из Петропавловска-Камчатского она так и не дождалась. Собиралась писать ещё, но жизнь в это время сделала очередной крутой вираж, и под откос полетело всё.
Занятая исключительно своими переживаниями и чувствами не вникала в причину внезапно поселившейся в доме отчуждённости. Замечала мимолётно, что между отцом и матерью не всё ладно, и тут же забывала, переключалась на своё. Требовали постоянного внимания жизненно важные вопросы: что именно имел в виду Саша когда вчера после уроков сказал: «Ты не любишь ходить в ногу, ждёшь, когда к тебе подстроятся»? Есть ли смысл ещё немного загореть? Отменяется: нос и без того ужасен, шелушится, крем Райки не помогает, не надо было её слушать, себе только навредила, и это уже не в первый раз… Иланка просит купальник на воскресенье – не дам, пусть обижается… Какой-то у него не такой был голос, когда он звонил вечером, надо срочно перезвонить. Всё волновало, переживалось, любой пустяк. Скрученный рубль найденный под скамейкой в детском парке, истраченный на солёные косточки. Поглаженный по дороге улыбчивый пёс с патлатой головой, который не хотел с ними расставаться, провожавший чуть не до самого дома. Сашин подарок: бледно-голубые клипсы из пластмассы купленные на ступеньках городского универмага у приставшей цыганки с золотыми зубами прятавшейся от милиционеров, затащившей для показа товара за угол дома. Вылупленные зенки Наташки Самарцевой столкнувшейся с ними нос к носу в толпе на субботней барахолке в Рабочем городке, где Саша искал для себя в книжных развалах шахматную литературу…