Качели
Шрифт:
Она была к тому времени влюблена, в сверстника, шахматного гения из параллельного класса Сашу Каминского, сына известного в городе детского врача.
Саша, по всей видимости, ни о чём не догадывался. В школе его видели редко, он занимался по индивидуальной программе, участвовал в турнирах, куда-то постоянно уезжал. О нём писали в газетах, фотография его висела на стенде в вестибюле: «Наши маяки». Шутка ли, двенадцатилетний кандидат в мастера спорта СССР, чемпион Всесоюзной спартакиады школьников!
Каминский не
Страдая из-за его слепоты Ксения вела по каждому случаю отдельное расследование. Версии, к счастью, одна за другой отпадали.
Прежде всего, можно было вычеркнуть из списка Самарцеву: слухи распускала сама Наташка, причём бездарно, воруя сюжеты своих, якобы, отношений с шахматным чемпионом из кинофильмов. Отпала вскоре сама по себе жгучая гречанка уехав с родителями в Грецию. Оставалась английская шахматистка.
Конечно, у неё с Сашей могло быть общение только по общим интересам, не больше. Но почему-то именно англичанка казалась причиной Сашиной замкнутости, её образ, целиком сотканный из ревностных фантазий, не давал покоя.
Саша был педант. Ходил в школу по одной стороне улицы, посещал один и тот же книжный магазин на улице Карла Маркса, покупал в павильончике возле театра кукол одно и то же фруктовое мороженое. Она знала маршруты и часы его передвижений, номера автобусов, едущих в его микрорайон, расположение окон квартиры в девятиэтажном доме-башне, цокольный этаж которого занимала сапожная мастерская со стеклянными просвечиваемыми стенками. Склонённые за одинаковыми верстаками черноволосые молодые сапожники в засаленных передниках вскидывали при её появлении глаза, узнавали, весёлыми жестами приглашали зайти.
Она жила в угаре. Красила тайком губы, опускала и тут же убирала чёлку на лбу. Всё было уродливо, ужасно, в особенности грудь, едва заметная под оборками платья, не желавшая, хоть убей, нисколечко расти. Грудь была каждодневной мукой, источником униженья: вся девчоночья половина класса словно в насмешку была грудаста, все без исключения, даже Ксенина молчаливая тень Райка Гнездилова носившая на внушительных формах лифчик второго размера. Одна она только была физический урод, доска…
Чем больше она думала о Саше, тем больше запутывалась. Он редко выходил на переменках из класса, не гонялся во дворе с мячом. А потом исчезал, не появлялся неделями: играл где-то в шахматных турнирах.
Она сочинила про них обоих романтическую историю. Саша по ней сохнет, от дружбы с ней его ограждают тренеры, чтобы чемпион не отвлекался на личные дела. Жила с убеждением,
За Ксениной спиной прыскали, раздавались шуточки: Маргулис втрескалась в недоделанного Каминского. Ого-го! Угу-гу!
Срочно надо было действовать. Выяснить, прежде всего, кто автор?
Писала, скорее всего, девчонка, мальчишки на такое были неспособны. Писала змея, гадина, завистница. Круг подозреваемых сужался. Существовала серьёзная улика: «психованная» было любимым словечком Наташки Самарцевой употреблявшей его беспрерывно по любому поводу. И, в принципе, на подобную пакость была способна среди её окружения, пожалуй, только «Самара»…
Наташка словно почуяла опасность, ходила в окружении своей компании, перестала появляться вечерами возле кафе-«стекляшки», с Ксенией едва здоровалась. Не оставалось сомнений: «Самара»!
Подкараулила её на субботних танцах в парке Дома офицеров. Долго следила за деревьями как мелькает на освещённой эстрадке вискозное Наташкино платье с дурацким поясом-бантом ниже талии.
«Самара» не отдыхала, танцевала то с одним кавалером, то с другим.
«Ничего, – щурилась она сквозь листву на яркий свет фонарей, – всё равно захочешь в туалет, подождём».
Когда в перерыве между танцами Наташка устремилась колыхая вискозными крылышками по боковой аллее в сторону туалета, она вдруг растерялась. Представила как треплет «Самару» за патлы посреди парка, на глазах у людей. Ужас!
Наташка обмахиваясь батистовым платочком прошла мимо. Не сознавая что делает она выскочила из укрытия, догнала, перегородила «Самаре» дорогу.
– Ты чего?
В кошачьих с рыжинкой Наташкиных глазах застыл страх.
Она взяла её за руку.
– В чём дело? – Наташка делала попытку освободиться. – Эй, пусти! Больно же!
– Будешь пакостничать, прибью.
Показала кулак.
Вырвавшись Наташка побежала к эстраде.
– Дура! Дура! – крикнула обернувшись.
Она шла торопясь к выходу, кусала губы: отомстила, называется. Точно – дура!
Наташка на время заткнулась, сплетня, однако, не утихала. Зa партами шушукались, заключались идиотские пари. Публика в нетерпении ждала возвращения чемпиона: будет классное представление, закачаешься!
Она не находила себе места, соображала лихорадочно: что предпринять? Рисовала мысленно картину его появления, этот зверинец. Нет, надо срочно поговорить с отцом, переходить в другую школу. Пусть они все провалятся!