Кадетская контрреволюция и ее разгром
Шрифт:
Объединившиеся в Союзе возрождения России представители соглашательских партий, объявляя себя социалистами, считали вполне возможным сотрудничество с Правым центром, не скрывавшим своих монархических устремлений. В письме кадета Степанова в московское отделение Национального центра говорилось: «При моем вступлении в Союз возрождения я заявил, что я монархист, и ставил вопрос о том, насколько это совместимо с моим пребыванием в Союзе. В. А. Мякотин (народный социалист, председатель Союза возрождения. — Н. Д.) дал на это вполне успокоительные разъяснения и сказал, что «различие оттенков политической мысли даже желательно» 10 . По словам Астрова, правление «социалистического» Союза возрождения России «единогласно признало, что монархические убеждения Степанова не
Сведения о сближении соглашателей с кадетами и ведшихся между ними переговорах просочились в буржуазную печать. Комментируя ее сообщения, газета «Известия» писала: правые эсеры и энесы «полагают, что вернейшим образом одурачить трудящихся и заставить их пойти против самих себя можно через Учредительное собрание… Они хотят и надеются поймать трудовые массы на живца учредилки. Кадеты думают, что этот живец давно подох. Они предпочитают хороший кулак всяким улещиваниям, подходам и заманиваниям. На совещаниях они высказывались за единоличную власть, облеченную диктаторскими полномочиями». Газета подчеркивала, что кадеты жаждут «откровенного генерала на белом коне, от нагайки которого шерсть клочьями полетит не только с большевиков, но и с самих эсеров» 13 . Как скоро сбылись эти пророческие предсказания!
Итак, кадетская партия явилась, по выражению Милюкова, «мостом между правыми и левыми течениями вне партии» 14 , стала связующим звеном между внутренней и внешней контрреволюцией, авангардом «пятой колонны», действовавшей в самом сердце пролетарской республики.
Как было показано выше, кадеты вступили на путь измены Родине еще в ноябре 1917 г. Это явилось закономерным следствием классовой морали кадетской партии. Когда дело доходит до частной собственности, подчеркивал В. И. Ленин, буржуазия забывает «все свои фразы о любви к отечеству и независимости». Она «продает родину и вступает в торгашеские сделки против своего народа с какими угодно чужеземцами. Эту истину история русской революции показала еще и еще раз… таков закон классовых интересов, классовой политики буржуазии во все времена и во всех странах» 15 .
При помощи интервенции кадеты мечтали не только восстановить свергнутый строй, но и отомстить за горький для буржуазии опыт революции. Когда народные массы «испытают на собственной шкуре плоды анархии, оккупации, иностранной опеки и хозяйственного развала… — тогда так же слепо бросятся в объятия любой реакции» 16 , — злорадно пророчествовали «Русские ведомости».
Характерно, что все современные буржуазные историки, пишущие о гражданской войне и интервенции в Советскую Россию, умалчивают об истинном смысле изменнической политики российской буржуазии, которая ради собственных классовых интересов охотно приносила в жертву независимость своей страны, вступала в любые сделки с империалистическими кругами других государств, активно участвовала в подготовке интервенции против Советской России, открыто торгуя национальными интересами Родины. Впрочем, едва ли этому приходится удивляться, если учесть, что некоторые буржуазные историки объявляют интервенцию в Россию… благом для страны и прежде всего для большевиков.
«Интервенция никогда не представляла серьезной угрозы для большевиков», — заявляет англичанин Дж. Брэдли. Напротив, она якобы помогала отвлечь внимание народа от «внутренних бедствий и возложить вину за них на интервенционистские войска, на иностранцев и на белых» 17 . Позволительно спросить: а чем же были вызваны эти «внутренние бедствия», как не жестокой и разрушительной гражданской войной, развязанной
Свою кровавую лепту в гражданскую войну в Советской России внесли обе главные группировки мировых империалистических хищников — и кайзеровская Германия, и страны Антанты вкупе со своими американскими партнерами. Однако они враждовали между собой, и потому российской контрреволюции приходилось решать вопрос о том, на чью помощь — Антанты или Германии — следует ориентироваться в борьбе против Советской власти. Этот вопрос явился причиной глубокого расхождения в стане российской контрреволюции вообще и в среде самой кадетской партии в частности.
Остановимся на этом несколько подробнее. Чем были вызваны различия в ориентации, что определяло германофильские и проантантовские симпатии, рассекшие контрреволюционный лагерь на части? Тяготение к союзникам, видимо, легко объяснимо — тесные контакты, установившиеся в ходе войны, непосредственное общение лидеров политических партий, принимавших Участие в деятельности Временного правительства, с представителями Антанты, надежда на то, что Англия, Франция и США сочтут своим «союзническим» долгом прийти на помощь этому правительству, связанному с ними взаимными обязательствами, и главное — расчет на то, что союзники не допустят сохранения государственной власти в руках большевиков, неизменным принципом которых была борьба за выход России из войны.
Осуждение политической позиции союзников, активно сотрудничавших с Временным правительством во всех его составах, с «социалистами», которые якобы и привели страну к катастрофе; стремление возродить тот же государственный строй и крупное помещичье землевладение, что и в Германии; надежда на близость и силу германских штыков — вот, видимо, главные побудительные мотивы пронемецких настроений.
Сторонниками германской ориентации были, как правило, представители крайне правых кругов.
«Все чаще, — пишет Астров, — стали раздаваться речи, что Россию следовало бы лет на тридцать отдать в обучение Германии, что война с Германией была крупным недоразумением, что Германия естественная соседка с Россией, что союзники не выдержат напора Германии и никакой помощи русским в борьбе с большевиками не окажут. Германия же… готова низвергнуть власть Советов, только желает сделать это руками русских, которым окажет могущественную поддержку». Усилению германофильских настроений сильно способствовала «кажущаяся безболезненность переворота в Киеве при помощи немецких штыков» 18 .
Убежденным сторонником германской ориентации выступил руководитель Правого центра А. В. Кривошеин, настаивавший на необходимости «прямого призвания немцев и совершения при их помощи монархического переворота» 19 . П. Д. Долгоруков вспоминал впоследствии, что бывшие помещики и промышленники буквально осаждали германского посла графа Мирбаха просьбами о военной помощи в борьбе против Советской власти 20 .
«Вся буржуазия в России, — писал В. И. Ленин, — ликует и торжествует по поводу прихода немцев», буржуазные газеты и прежде всего «Речь» «смакуют свой восторг по поводу предстоящего свержения Советской власти немцами» 21 .
Идею союза с Германией поддерживала и часть партии «народной свободы», в том числе ряд ее видных деятелей. Это, во-первых, правые кадеты вроде П. И. Новгородцева, С. А. Котляревского, А. И. Каминки, руководствовавшиеся, по-видимому, теми же соображениями, что и прочие германофилы правого толка.
Во-вторых, это люди типа членов кадетского ЦК Б. Э. Нольде и В. Д. Набокова, давно уже пришедшие к выводу о чисто «потребительском» отношении стран Антанты и США к восточному партнеру, об их готовности воевать «до последней капли крови русского солдата» 22 . Эти деятели еще до Октября выступали за переговоры с Германией и вместе с правомонархистскими кругами были вполне готовы «переменить свою политическую веру и от союза с хищниками английскими перейти к союзу с хищниками германскими против Советской власти» 23 .