Кадетская контрреволюция и ее разгром
Шрифт:
В беседе с петроградским корреспондентом влиятельной берлинской газеты «Фоссише цейтунг» Нольде заявил: «Поворот в образе действий нашей партии является логическим последствием событий прошлого года… От союзников мы тогда ожидали поддержки, но они нас обманули. При образовании кабинета Керенского мы убедились, что наши западные друзья ведут с нами фальшивую игру и продались социалистам-революционерам… Нашей партии пришлось переменить свою ориентацию, приняв за директивы принципы прежней партии октябристов, объединившейся с украинскими националистами» 24 .
Нольде одним из первых установил связи с немцами в Петрограде 25 . Именно группу Нольде (к которой примыкал
В-третьих, на сторону немцев стали украинские кадеты, представители которых вошли в державшееся на острие немецких штыков буржуазно-помещичье правительство генерала царской армии П. П. Скоропадского, провозглашенного 29 апреля 1918 г. «гетманом всея Украины».
На состоявшемся 11 мая в Киеве съезде делегатов кадетской организации на Украине большинством в 70 голосов против 13 при 6 воздержавшихся была принята следующая резолюция: съезд «признает необходимым участие партии в государственной работе и считает возможным персональное вхождение своих членов во вновь сформированное министерство» 27 . Банкир и помещик А. К. Ржепецкий стал министром финансов; инженер А. И. Бутенко — министром путей сообщения; известный юрист И. А. Кистяковский — государственным секретарем, а с июля 1918 г. — министром внутренних дел; банкир С. М. Гутник — министром торговли и промышленности, а с июля (по совместительству) и труда; профессор Н. П. Василенко — министром народного просвещения. Почти все они (кроме Кистяковского) вошли в образованный на съезде автономный Главный комитет партии «народной свободы» на Украине.
Знаменательно, что центральная кадетская газета «Наш век», комментируя приход Скоропадского к власти, отзывалась о нем весьма доброжелательно и отмечала, что он является «лицом, подходящим и с точки зрения интересов Великороссии» 28 . Между тем и дипломатические, и военные немецкие представители на Украине в своих донесениях в Берлин подчеркивали «полную ориентацию» нового правительства на Германию, поскольку за его спиной стоит «единственная авторитетная в настоящее время в стране власть — германское верховное командование» 29 . Газета «Известия» задавала «господам кадетам» из марионеточного правительства Скоропадского сакраментальный вопрос: «А куда ж девался ваш патриотизм? И кто действительно оказался германским агентом?» 30 .
Отношение украинских кадетов к вопросу об ориентации было, несомненно, обусловлено реально сложившейся на Украине ситуацией. В беседе с Милюковым 25 июня 1918 г. кадетские министры так объясняли причины своей пронемецкой позиции: «Большевистское настроение живо в массах, германцы необходимы, как охраняющая сила» 31 . В. И. Ленин в этой связи отмечал: «…люди, кричавшие так много о защите отечества и о своем патриотизме, показывали свою капиталистическую натуру и стали заключать сделки… с немецкими штыками, чтобы вместе с ними резать украинских большевиков…» 32 . А в передовой «Правды» от 13 июля 1918 г. подчеркивалось: «Здесь-то и вскрывается со всей наглядностью та истина, которую мы, марксисты, не уставали повторять: патриотизм буржуазии есть дело классового расчета».
Украинских кадетов поддерживали их однопартийцы из Ростова. Председатель местного отдела партии «народной свободы» П. Н. Мищаков в июле 1918 г. писал в Киев, что считает наиболее целесообразным «освободить Москву в контакте… и при прямом содействии германцев… под знаменем восстановления конституционной монархии» 33 . По свидетельству Л. А.
Решающую роль в расколе партии «по ориентациям» сыграла германофильская позиция лидера кадетов П. Н. Милюкова, который, по определению Е. М. Ярославского, «с акробатической ловкостью» совершил перелет от воспевания добродетелей Антанты к союзу с германским империализмом 35 . Осев в Киеве, оккупированном немцами, Милюков разработал подробный план подавления Советской власти с помощью кайзеровской Германии. Его полностью поддерживали оказавшиеся к тому времени в Киеве члены ЦК И. П. Демидов, Н. К. Волков, А. И. Каминка, В. Д. Набоков, крымские кадеты Н. Н. Богданов и Д. С. Пасманик 36 .
Как же случилось, что всегдашний трубадур политики единения с союзниками, несчетно раз публично клявшийся в верности Антанте, столь внезапно и непостижимо даже для друзей и единомышленников ударился в прямо противоположную своим исконным убеждениям крайность?
Сам Милюков объяснял это партийным коллегам следующим образом: прежде всего он был «уверен если не в полной победе немцев, то во всяком случае в затяжке войны, которая должна послужить к выгоде Германии, получившей возможность продовольствовать всю армию за счет захваченной ею Украины… На западе союзники помочь России не могут». Между тем немцам «самим выгоднее иметь в тылу не большевиков и слабую Украину, а восстановленную с их помощью и, следовательно, дружественную им Россию». Поэтому он надеялся «убедить немцев занять Москву и Петербург, что для них никакой трудности не представляет», и помочь образованию «всероссийской национальной власти» 37 .
Левый кадет В. А. Оболенский при встрече с Милюковым в мае 1918 г. в Киеве, выслушав приведенные выше аргументы, задал ему естественный вопрос: «Неужели вы думаете, что можно создать прочную русскую государственность на силе вражеских штыков? Народ вам этого не простит». Как вспоминает Оболенский, в ответ лидер кадетов «холодно пожал плечами». «Народ? — переспросил он. — Бывают исторические моменты, когда с народом не приходится считаться» 38 .
Тактические построения Милюкова, исходившие из признания реальной выгоды союза с кайзеровской Германией, конечно, имели основополагающее значение для формирования его позиции. Вместе с тем внутренний ее смысл, что называется, психологический подтекст, определялся, по нашему мнению, не только ими, но и горьким разочарованием кадетского вождя в союзниках, личной его обидой.
Заняв в первые послефевральские дни руководящее положение в новом кабинете министров, Милюков при всяком удобном случае громогласно заявлял (и, нужно полагать, искренне в это верил), что революция в России и созданное в результате ее Временное правительство получили признание и одобрение союзников благодаря именно его, Милюкова, авторитету и весу в общественном мнении, западных стран. Со своей стороны он не за страх, а за совесть проводил на посту министра иностранных дел политику, целиком отвечавшую интересам союзников.
В апреле 1917 г., в момент происшедшего тогда правительственного кризиса, лидер кадетов рассчитывал, что представители Антанты в России окажут давление на Временное правительство и добьются сохранения за ним министерского портфеля. Обернулось, однако, совсем иначе. Ж. Нуланс и в особенности Дж. Бьюкенен не только не пытались ходатайствовать в пользу Милюкова 39 , но с явным удовлетворением встретили замену его более подходящей, с их точки зрения, фигурой — М. И. Терещенко, с которым немедленно установили тесные контакты. Мало того, даже кадетский ЦК вынес решение не настаивать в ультимативном порядке на кандидатуре Милюкова и согласиться на участие остальных министров-кадетов в новом коалиционном кабинете после его отставки.