Каена

Либрем Альма

– Урок первый!
– голос его прогрохотал над толпой.

Эльфа в лесу может поймать только эльф?

Эльфа может победить только эльф?

Они молчали. Они не могли ответить на его невысказанный вопрос. Никто из них не помнил первый урок, никто из них не мог сказать, в чём он заключался.

– Коварны не эльфы, - прошептал Мастер в пустоту.
– Коварны люди. Потому сегодня я сражаюсь с вами не как эльф, а как человек.

И его волшебная палица, оставляющая алые следы крови на руках, взблеснула в пустоте холодом линий.

Их трудно было сосчитать.

На него направлялась не вся Академия, конечно - но их всё же было слишком много. Мастер не сдвинулся с места. Его взгляд не скользил по толпам учеников в попытке оценить масштабы нападения - он не отводил глаз от возглавлявшего процессию. Фирхан так и не спрыгнул со своей лошади, смотрел самоуверенно вперёд, но каждый уверенный шаг вперёд, казалось, разбивался о холодность Роларэна.

– Эльф! Сражайся с нами таким, как ты есть!
– закричал он, будто бы Мастер мог плохо слышать. Но Рэн только рассмеялся - поразительно весело, словно удивляясь его удивительной глупости. Или чему-то другому, может быть.

– До чего же любопытно, - промолвил он с рачительным равнодушием в голосе, - что это мне говорит тот, кто должен благодарить за сохранённую жизнь.

Старые пальцы Фирхана сжали поводья. Он не спрыгнул со своего коня, красавца, снежно-белого, словно обязанного подчеркнуть чистоту намерений. Сражение с эльфами - чем не благородная цель? Но во взгляде Роларэна не было пощады. Его шрамы, один за другим, проступали на человеческой, выдуманной коже.

– Это не ты!
– закричал кто-то из толпы.
– Покажи нам свой истинный лик!

– Я встаю с вами на одну линию, - равнодушно ответил Рэн.
– Мне наносили много ударов. Если бы я был человеком - вот как бы я выглядел. Если бы выжил, разумеется. Вам не нравится моя правда? Вам хочется посмотреть на покрытую полосами от кнутов спину, на мои ожоги? На мои обрезанные уши? Нет. Вам хочется нанести все эти удары сызнова и назвать себя победителями. Видишь, Фирхан, как платят люди за добро?

Тот сжал зубы. Ветер - откуда только взялся?
– трепал его седые, выбеленные солнцем волосы. Сейчас рядом с ним должны были восседать по обе стороны Миро и Рэн, словно демонстрировать, что у мужчины есть подспорье.

Но Мастер, верный Мастер, сейчас смотрел ему в глаза, находясь по ту сторону баррикад, и будто бы не чувствовал должного смущения. А Миро лежал в Академии и молча смотрел в потолок, касаясь то и дело болезненного клейма.

– Стоял ли бы ты здесь, если б не я?
– окликнул Фирхана Роларэн.
– Нет. Но ты всё ещё страстно хочешь меня убить... Что ж. Кто я такой, чтобы мешать тебе в этом столь искреннем и замечательном порыве?

Фирхан сжал зубы. Ему хотелось выть - ему хотелось сделать всё на свете, лишь бы только заставить Мастера замолчать. Но тот не утихал. В его глазах плескался откровенный смех - он продолжал смотреть на такого старого, но для эльфов такого молодого и неопытного человека...

– Почему вы не нападаете?
– спросил Роларэн.
– Я долго ждал вас.

– Мы ждём, пока вынуждены будем сразить эльфа, - ответил Фирхан.

Мастер сделал шаг вперёд.

Иллюзия вновь ссыпалась песком - ветер срывал её, обнажая клочки эльфийской кожи, показывая то острые уши, то холодный взгляд диких зелёных глаз.

– Это всё за Миро?
– тихо прошептал он.
– Как же это глупо... Фирхан, все мы молимся на своих детей, если мы - любящие отцы. Все мы прощаем им любые грехи. Иногда это заходит слишком далеко, и сражаться приходится против своих детей, а не против их врагов. Иногда они переступают черту.

– Что ты, эльф, можешь знать об отцовстве?!
– прошипел Фирхан.
– Ты такой же душегуб, как и все остальные!

Роларэн потянулся к кулону, висевшему у него на шее, сжал его дрожащими пальцами. Иллюзии почти не было, только губы едва слышно шептали молитву. Он сжимал последнюю память о тех временах, когда его дочь была ещё с ним.

Он видел их взгляды. И всё же, уверенно - сколько б ни спадала с него магия, отпущенная на ветер, шёл вперед, словно ждал реакции.

Он оказался уже в самом центре толпы, когда Фирхан, одумавшись, закричал "в бой".

Он учил каждого из них. Он говорил о том, как надо останавливать эльфа, рассказывал, какие движения в бою будут самыми верными, что выгоднее по затрате энергии и соотношении используемой силы и получаемого результата. Он каждый день ломал их, чтобы собрать что-то новое. Для того, чтобы они убили его сейчас?

Шэрра молчала, только, вытянувшись, смотрела на толпу. На немую, такую тихую, такую зверскую толпу.

А Тони закричал. Отчаянно, искренне, наверное, с такой болью закричал, что, казалось, вот-вот остановится сердце. С ужасом. Выплёскивая свои эмоции, свой страх от пережитого, пытаясь ухватиться за то, что ещё можно было спасти...

Его крик долго звенел в ушах. Немота раскололась на мелкие кусочки - и они все одновременно будто бы проснулись. Но этого, наверное, было слишком мало.

 Они доставали мечи. Они пронзали его заклинаниями, которым он их учил. Они предавали так легко, словно позабыли обо всём, что он говорил об эльфах и о людях. Он вновь стал пред ними Мастером, тем, кого они должны были уважать и ценить за оказанную помощь, и они забивали его до смерти. Они изрезали его тело ножами, били ногами теперь уже искалеченный труп, пытались смять так, чтобы ни от иллюзии, ни от самого эльфа не осталось ничего, кроме мяса. Ломали хрупкие кости, раздирали лицо на части, напускали лошадей...

Тони потянул Шэрру за руку. Он попытался её увести, прошептал, что надо уходить. Ведь они скоро вспомнят о ней, и тогда никто не сможет её защитить. Если сдался Роларэн... Если Вечный Златого Леса не сумел сразиться с учениками, которым сам внушил мудрость и знания, то что способна сделать хрупкая девочка и первогодка из Академии?

– Ты глуп... Они тоже глупы, - прошептала Шэрра.
– Неужели после его смерти иллюзия продолжала бы держаться?

Они наносили удар за ударом. Они разрывали его, пока не превратили в месиво - человеческие кости, человеческая кожа, покрытая шрамами, застывший в воздухе крик - не эльфа, но кого-то живого.