Каин Л. Избранные стихотворения. 2012
Шрифт:
Я несу тебе смерть в этот долгий мучительный год;
тонки пальцы твои, гладят мёртвый мой лоб так уютно.
Ты сама пустота, как полярная ночь — абсолютна,
абсолютна, как боль, без которой ничто не умрет.
Я несу тебе смерть, и в нагрудном кармане пальто
только смерть умещается, так сокращается время.
Я стою у канала, как камень — один перед всеми,
я в канале стою, ты — вода, я — твоё решето.
Я несу тебе смерть, и
Я несу тебе смерть, я нашёл её в сломанной жизни.
Я несу тебе смерть, и не слишком уж ты времени с ней.
Я несу тебе смерть в этот долгий мучительный год.
Призыв темноты («Пошли дожди в прозрачных кимоно…»)
Пошли дожди в прозрачных кимоно,
закрылось небо капюшоном серым,
и в мутной мгле горит одно окно,
горит, горит, и сладко пахнет серой.
Ты приходи. Мы будем ждать, и мы
тебя дождёмся при любых раскладах.
В разгаре лета ли, среди зимы,
в весенний дождь и в пору листопада.
Мы — те, кто даже вечность подождут.
Но надо меньше; темнота живая.
Всё время взгляд стремится в темноту,
она так тянет, манит, призывает.
Всегда темно, хоть глаз коли — темно,
и каждый шорох слишком настоящий.
Забудь надежду вышедший в окно.
Забудь надежду всяк сюда входящий.
Конрура («Снова не зная брода…»)
Снова не зная брода,
снова не зная дорог,
в мутную лезу воду;
беспечна моя свобода,
наивная, как бульдог;
чистой её породе
очень идут часы.
Точно так же подходит —
повешенному подходит —
вываленный язык.
Два; один; взрыв («Шла дама по Репина споро…»)
Шла дама по Репина споро.
Вдоль маленького забора.
В руках — чемодан и болонка.
Я к ней подошёл, ибо ломка.
Я ей так сказал: О, мадам,
я ваш понесу чемодан?
Ведь ваш чемодан так тяжел,
и жёлт, ужасающе жёлт.
Ответила дама с одышкой:
Откуда ты взялся, парнишка?
Весь грязный, и в рваной рубахе.
Пошёл-ка ты, знаешь ли, на хер.
И я повернул на Большой.
С больной и голодной душой.
На кнопку нажал, закурил.
И пять. И четыре. И три…
Февраль 2006 («Нет в мире сна, и каждым утром ясно…»)
Нет в мире сна, и каждым утром ясно, что сон, что не сумел прийти вчера, сегодня ожидается напрасно. Но это понимается с утра. А вечером — такая же надежда уснуть, забыться, стать комком белков,
Сейчас же — утро, пусто и легко.
Прозрачный человек сидит на стуле, весьма неплохо притворяясь мной; он кофе пьёт, он сигареты курит — их прикурив прозрачною рукой. Он комнату не видит за спиною…
А комната движения полна. Там дверцей тихо скрипнул шкаф стенной, и пошла в эфир прозрачная волна.
Из шкафа за спиною вылезает вся нечисть мира, источая вонь. Полны кипящим ужасом глаза их, одежда их — не больше, чем огонь. Сейчас огонь охватит сонный город, и в нём тотчас окончится зима; так город сдастся и поддастся мору.
Я окончательно сошёл с ума.
Кончается эпоха
Кончается эпоха.
Кончается — и по хуй.
Сонеты
Пробуждение копыт («Молчание твердит: не говори…»)
Молчание твердит: не говори.
Бог раньше слышал, но теперь оглох он.
Копыта пробуждаются от вздоха —
В ночи точёным боем ровный ритм,
Стекаются с предместий фонари,
Так войско собирается по крохам.
Движение похоже на эпоху,
А все пути ведут совсем не в Рим.
Про завершенье марша знает каждый,
И достигает конница однажды
Тех самых врат, где нет пути назад,
Глядит луна слепым надменным глазом…
Так сделан выбор, и все кони разом
Вперёд шагают и вступают в рай.
Истина по вертикали («Такая жизнь, что спорить бесполезно…»)
Такая жизнь, что спорить бесполезно,
Ей все едино, только ею дом
Безумствует, она везде, кругом,
Её покой — сродни полёту в бездну.
Но был ли кто-то столь со мною честным?
Ещё не зная, что тебе дано,
Как сильно ты мечтаешь об одном —
Уйти отсюда, онеметь, исчезнуть.
Довериться стремишься немо ты
Агонии боязни темноты.
Исторгнута прощальная тирада.
Доказанная жизнь в аду моем
Тебя толкает прочь, в дверной проем.
Иди туда, там жизни нет. И ада.
Как будто живу («Повсюду мрак, повсюду беспорядок…»)
Повсюду мрак, повсюду беспорядок,
бесформенны, бессмысленны цвета,
лютует скупость, душит нищета,
ленив поток всеобщего распада.
Мечты, мечты — единая отрада,