Каирская трилогия
Шрифт:
— Суд. Там сейчас идёт суд, но она обращается с обоими обвиняемыми милостиво, пусть даже против воли…
Тут Хадиджа вернулась, ворча:
— Как я могу наслаждаться покоем в этом доме?! Как и когда?!
Глубоко вздохнув, она села и обратилась к Аише:
— Я выглянула наружу из машрабийи и увидела, что грязь, оставшаяся после вчерашнего дождя, по-прежнему покрывает дорогу в нашем квартале. Скажи мне, заклинаю тебя Господом Богом, как тут пройдёт наш отец?!.. И к чему ему весь этот труд?!
Аиша спросила её:
— А как небо? Какое оно сейчас?
— Как жидкая смола! Все переулки будут до наступления ночи настоящими озёрами. Но разве этого будет достаточно, чтобы заставить твою свекровь отложить свой злой замысел даже на день? Нет. Она пошла в лавку, несмотря
Все рассмеялись, улучив возможность, что предоставилась им для передышки. Ибрахим спросил:
— А ты считаешь себя менее опасной, чем эти сёстры, Райя и Сакина [69] ?!
Тут послышался стук в дверь, и когда служанка открыла её, показалось лицо горничной Сувайдан. Она в страхе посмотрела на Хадиджу и произнесла:
— Пришёл господин…
Затем она быстро исчезла. Хадиджа побледнела и тихим голосом сказала:
— Не оставляйте нас наедине…
69
Райя и Сакина — Вместе со своими супругами сёстры Райя и Сакина заведовали наркосиндикатом и публичным домом в Александрии. Будучи деловыми женщинами, они увидели возможность большой наживы в убийстве и ограблении женщин. Их жертвами становились женщины, носившие золотые украшения и имевшие при себе большие суммы денег. Сёстры заманивали жертву в арендованный дом, где один из мужей душил их. Затем они снимали с трупа все драгоценности и хоронили его под домом. Исчезновения людей не остались незамеченными и в конечном итоге следователи вышли на них. Обе пары получили смертные приговоры. Райя и Сакина были первыми женщинами, которых казнили в современном Египте в 1921 году. Они начали убивать женщин в Лаббане, окрестностях Александрии, в самом начале 20-го века. Полиция пребывала в растерянности от роста заявлений о пропаже женщин. При детальном исследовании было установлено, что при каждой исчезнувшей женщине были золотые украшения и большая сумма денег. Также при сборе информации выяснили, что почти каждую пропавшую в последний раз видели вместе с женщиной по имени Сакина. Сакину неоднократно вызывали на допрос, но каждый раз она уходила от каких-либо подозрений на её счёт. Четыре дома, где были совершены убийства, расположены рядом с площадью Маншея. Большинство жертв были выслежены как раз на этой территории. На основе истории Райи и Сакины было написано много книг и снято множество фильмов.
Халиль со смехом сказал:
— С вами до конца, госпожа Хадиджа!..
Тоном, в котором смешались мольба и надежда, она произнесла:
— Будьте рядом со мной…
И вышла из апартаментов, после того, как Аиша окинула изучающим взглядом в зеркале своё лицо, чтобы убедиться, что на нём нет ни следа косметики.
Господин Ахмад Абд Аль-Джавад уселся на диван в центре старинной комнаты под портретом покойного Шауката, а мать семейства села в кресло близ него в толстом пальто, которое несмотря на всю свою толщину, не скрывало тщедушности её тела и сгорбленной спины. Лицо её было измождённым, и глубокие морщины покрывали сухую кожу. На нём не осталось ничего прежнего, кроме золотых зубов. Эта комната была знакома уже господину Ахмаду, её возраст ничуть не умалял роскоши обстановки, и хотя занавески полиняли, а бархат на некоторых креслах и диванах облез или порвался на их спинках и ручках, персидский ковёр сохранил своё великолепие и приобрёл даже большую ценность. В воздухе стоял аромат благовоний, приятных сердцу старухи. Женщина склонилась на свой зонт от солнца и сказала:
— Я говорила себе, что если господин Ахмад не придёт, как обещал мне, то он мне не сын, а я ему не мать…
Он улыбнулся и заметил:
— Упаси Господь. Я весь к вашим услугам, я ваш сын, как и Хадиджа — ваша дочь!
Она нахмурилась:
— Все вы
Оправдываясь, Ахмад произнёс:
— Меня удивляет, как она могла настолько разгневать вас. Для меня всё это было огромной неожиданностью, я абсолютно не приемлю такого. Но могли бы вы рассказать мне, что же она сделала?
Женщина нахмурилась и сказала:
— Это тянется уже давно. Мы от тебя скрывали это из уважения к мольбам её матери, которая уже устала от попыток исправить её. Но я не скажу ни слова за её спиной, господин Ахмад, как уже говорила тебе в лавке…
В этот момент в комнату вошли все остальные: впереди Ибрахим, за ним Халиль, Аиша, и наконец Хадиджа. Они поздоровались с господином Ахмадом по одному, пока очередь не дошла до Хадиджи. Она склонилась с образцовой вежливостью, целуя руку отца, и старуха не удержалась и с удивлением заметила:
— Бог мой, что за манеры! Это на самом деле ты, Хадиджа?! А ты, господин Ахмад, не позволяй обмануть себя всеми этими внешними проявлениями…
Халиль с упрёком обратился к матери:
— Ты не дашь её отцу даже передохнуть?! Совершенно нет никакой нужды в суде!
Мать на повышенных тонах ответила ему:
— Что это тебя принесло сюда? И что принесло сюда вас всех? Пусть она останется с нами, а вы все идите с миром…
Ибрахим мягко сказал:
— Произнеси «Нет Бога, кроме Аллаха»…
Она закричала на него:
— Я более набожна, чем ты, мул! Если бы ты был настоящим мужчиной, то мне не было бы нужды звать сюда этого доброго господина. Что тебе здесь нужно? Ты разве не должен храпеть в глубоком сне, как обычно?!
Хадиджа испытала облегчение от подобного вступления. Она хотела бы, чтобы эта ссора стала настолько интенсивной, что затмила бы её собственную проблему, но отец громко спросил её, отрезав путь ожидаемой ею борьбе:
— Что это я слышал о тебе, Хадиджа?! Это правда, что ты не была вежливой и послушной дочерью своей матери? — да простит меня Аллах — нет, нашей общей матери?!
Надежда Хадиджи не оправдалась. Она опустила глаза и зашевелила губами, но шёпот её нельзя было разобрать, и лишь отрицательно покачала головой. Но мать махнула рукой всем, чтобы её выслушали, и начала:
— Это старая история. Я не смогу перечислить тебе всё за один раз. С первого же дня, как она вошла в этот дом, она беспричинно ссорится со мной и разговаривает со мной самым грубейшим образом, что я только слышала в своей жизни. Я не хочу повторять тебе всё, что слышала от неё за эти пять с лишним лет. Многое, очень многое, и плохие, очень плохие вещи!! Она порицала то, как я веду хозяйство и критиковала мою стряпню. Ты можешь представить такое себе, господин Ахмад? — и продолжает это до сих пор, пока не отделила свои апартаменты от моих, и дом разделился на две половины, и даже горничной Сувайдан она запретила входить в её покои, так как это моя горничная. Она привела свою личную горничную. А крыша! Крыша очень просторная, господин Ахмад, но она считала её тесной для нас обеих, и я даже была вынуждена перенести своих кур оттуда во двор!! Что мне ещё сказать, сын мой?.. Это лишь малая толика из великого множества, но мы не виноваты. Я сказала себе, что то, что прошло, то быльём поросло. Я терпела это, терпела и считала, что после того, как она отделится от меня, то причин для раздора больше не будет. Но так ли я была права в своих предположениях?.. Нет, клянусь жизнью…
Она прервала монолог, закашлявшись. Она столько кашляла, что у неё раздулись вены, а Хадиджа следила за ней, в тайне моля Бога забрать её до того, как она закончит говорить. Однако её кашель успокоился. Старуха проглотила слюну и произнесла: «Нет Бога, кроме Аллаха», затем подняла слезящиеся глаза на господина Ахмада и спросила его несколько хриплым голосом:
— Ты не считаешь зазорным, господин Ахмад, называть меня матерью?
Несмотря на то, что Ибрахим и Халиль улыбнулись, мужчина, приняв угрюмый вид, ответил: