Каирская трилогия
Шрифт:
— Как её состояние?
Аиша громко ответила, что свидетельствовало о её взволнованном протесте:
— Она не хочет поправляться!
Камаль посмотрел на Хадиджу, и они обменялись долгим взглядом, говорившем о грустном взаимопонимании и разделяемом обоими отчаянии. Он не выдержал и покинул комнату, чтобы присоединиться
Они не спеша прошли по дороге, пересекли базар ювелиров в направлении к Гурийе, почти не перекинувшись ни словом. Когда они достигли улицы Санадикийа, неожиданно столкнулись с шейхом Мутавалли Абдуссамадом, который, покачиваясь на каждом шагу, сворачивал в сторону Гурийи, опираясь на свою палку. Он был слеп, и руки его дрожали. Обращаясь к людям вокруг, он громко спросил:
— Какая дорога ведёт в рай?
Какой-то прохожий, засмеявшись, ответил ему:
— Первый поворот направо…
Ясин сказал, обращаясь к Рияду Калдасу:
— Верите, что этому человеку уже перевалило за сто ещё лет этак десять назад?..
Рияд засмеялся:
— В любом случае, это уже не человек…
Камаль с нежностью смотрел на шейха Мутавалли: тот напомнил ему отца. Он считал его одной из достопримечательностей этого квартала, как и старую дорогу, мечеть Калауна, Красные Ворота. Он встречал многих людей, которые сочувствовали шейху, хотя старик не смирился с озорством мальчишек, которые свистели ему в лицо или ходили за ним по пятам, подражая его жестам.
Камаль с Ясином проводили Рияда до остановки и подождали, пока он сядет в трамвай. Затем они оба вернулись в Гурийю, и внезапно Камаль остановился и сказал Ясину:
— Тебе пора отправляться в кофейню…
Ясин резко возразил:
— Ну нет, я останусь с тобой…
Камалю лучше всех остальных был знаком темперамент брата, и потому он сказал:
— В этом нет никакой необходимости…
Ясин
— Она моя мать столько же, как и твоя!
Камаля внезапно охватил страх за Ясина! Правда, жизнь в нём била ключом словно в огромном верблюде, но до каких пор он будет терпеть жизнь, переполненную страстями?.. Сердце его наводнила скорбь, но вдруг мысли вернули его в лагерь Ат-Тур.
«Я верю в жизнь и в людей», так он сказал. «И считаю себя обязанным следовать высоким идеалам, пока верю, что в этом и заключается правда, а отступление от этого является малодушием и бегством. Я также считаю своим долгом восстать против тех идеалов, что считаю ложными, и отступление от этого будет предательством!
Ты давно спрашиваешь себя — что есть правда, а что — ложь? Возможно, сомнение есть своего рода бегство, как и суфизм, и пассивная вера в науку. Можешь ли ты быть идеальным учителем, идеальным супругом и вечным революционером?!»
Когда они поравнялись с магазином Аш-Шаркави, Ясин остановился и сказал Камалю:
— Карима попросила меня купить некоторые принадлежности для будущего новорожденного… С твоего позволения…
Они вошли в маленький магазинчик, и Ясин принялся выбирать вещи для будущего ребёнка: пелёнки, чепчик, сорочку… И тут Камаль вспомнил, что его чёрный галстук, который он не снимал почти год в знак траура по отцу, износился, и ему нужен новый, чтобы предстать в нём в ещё один скорбный день. Когда продавец закончил дела с Ясином, он обратился к нему:
— Пожалуйста, дайте мне чёрный галстук…
Каждый из них взял свой свёрток, и вместе они покинули магазин.
Закат тихо источал по капле бронзу, пока они вместе бок о бок шли домой…