Как бы человек не был счастлив

Филиппова Нина

– Что? – Вдруг повернулся к нему распаренный человек и, не успев напиться, отошёл под натиском чёрного взгляда. Самад, удостоверившись, что это не песок, прильнул к воде и долго пил. Потом, ни на кого не оглядываясь, смыл с себя грязь.

Проплывая над бархатной зеленью вершин и покатых склонов, по тросу подвесной дороги вагончик спускался к морю. На одной из сопок внизу белел полукруг колонн. Оттуда доносились звуки трубы: кто-то отыграл гаммы и теперь пытался вести мелодию, и, хотя иногда срывался, от призывных и печальных звуков одинокой трубы мороз бежал по коже, вызывая отчаянное желание удержать этот миг. Послышалось, что звуки рождены небом,

но вагончик спускался, и стало тихо.

Ариф, сквозь ресницы глядя на солнце, сошёл на землю. Его забавляло, что глазам, привыкшим к яркому свету, на земле всё казалось тёмным и плохо различимым. Рыжее солнечное пятно стояло перед ним, невпопад перекрывая предметы и лица, загорелые тела, свободные одежды – курортная публика среди машин, мороженого и горячего кофе. Он споткнулся о попрошайку-подростка, который сидел на асфальте, поджав неестественно крохотные ножки и подставив стриженую голову милосердным лучам. Ариф машинально бросил подаяние, но ему показалось, что все деньги у нищего разорваны на части. Он оглянулся, чтобы рассмотреть, так это или ему действительно показалось… Возвышаясь над калекой, какой-то парень дорывал те деньги, которые ещё были целы, и швырял их нищему в лицо.

– Иди своей дорогой, Азия! – ухмыльнувшись, посоветовал он Арифу, но неожиданно врезался в сжатый кулак и, по-солдатски вытянувшись, упал навзничь. Над ним остался стоять Ариф. Однако несколько крепких ребят уже окружали его сзади – их было хорошо видно в отражении стеклянных дверей. Наблюдая за их приближением, Ариф протяжно и глубоко вдохнул, а на кратком выдохе каким-то внешне нелепым движением сбил с ног первого, напавшего сзади. Второй тоже замахнулся на него резиновой палкой, но Ариф, как подкошенный, упал ему в ноги раньше удара, и тот, торопливо резанув палкой воздух, свалился рядом. Ариф подмигнул калеке и заметил, что лицо нищего горит от восторга лихорадочным румянцем, слёзы высохли, щуплое тельце рвётся в бой, но бессильно удержаться на своих крохотных ножках. Скрючившись, как от боли, Ариф перекатился на тротуаре из стороны в сторону и со спины прыгнул в пояс третьему…

Под звуки милицейского свистка пиротехник Вася вышел из магазина «Кулинария» и увидел Арифа, понуро уходящего с поля драки. Вася поехал с открытой дверью, и как только Ариф ступил на подножку его машины, вырулил в самую гущу автомобильного потока.

– Перекуси, а-завитушки купил. Горячие, – предложил Вася и одну проглотил. – Ма-а-молодец! – подбодрил он.

– Видел?! – с надеждой воскликнул Ариф.

– Неа…

Ариф махнул на него рукой и уставился в окно.

– Да я, между прочим, знаю лучше тех, кто видел. Я же шулер, – оправдывался Вася, – ну, в пиковом случае увильну, конечно, с честной миной или сделаю вид, что а-пошутил. – Он свернул в узкий проулок и взглянул на Арифа. – У тебя так никогда не будет. Ты пойдёшь до конца. Вот так обязательно случится, что пойдёшь до конца. С тебя по жизни спрос другой. Не как с игрока, а как с воина. Мне при всём а-желании этого не осилить, – Вася приложил к щеке теплую завитушку. – Я на киностудию потому и пришёл. Париков, усов, штанов себе нарисовал…

– Да какой воин! – тускло возник Ариф. – Просто бабник обыкновенный, – Он откинулся на сидении и вздохнул. – Но это только с одной стороны…

– Ясное дело, что только с одной.

– Сильно много хочу, Васька!

– Например?

– Разрушения границ….

– Значит, твой удел – а-беспредел?

– Ты недослушал! Это в смысле знания! В смысле мудрости.

– А! А-заковыристая барышня твоя мудрость, если ради её небесного создания ты ломал кости этим ребятишкам! Нехорошо! Двое до сих пор пузыри пускают…

– Да, – ещё больше помрачнел Ариф, –

я зарок себе дал: никогда не вступать в конфликт, даже если тысячу раз прав! Тем более не гробить живых людей. Васька, не поверишь! Я не оправдываюсь, но сегодня как стрела в темечко попала – это не я решал… Но больше никогда!

– Мент вот этот, голубоглазенький, тебя узнал. Не тот, который со свистком, а второй…

– Ничего, у него тоже за-а-затвор заедает, – передразнил Ариф.

Какой-то человек воскликнул, подходя к их машине:

– Я думал, вы не приедете! Тормозите здесь, – Он повёл киношников за собой, и вскоре Ариф попал в окружение приветствующих, танцующих, разговаривающих. На Ваську никто не обращал внимания, и он зашёл в ванну, наткнулся там на чью-то ссутулившуюся спину, увидел в зеркале, как пробежали по неподвижному лицу пальцы и оставили капли воды на бровях, ресницах и губах…

– Здрась… – поприветствовал Вася.

– Извините, – сказал ссутулившийся молодой человек и вышел.

Вася тоже вымыл руки, пригладил чубчик и вернулся в комнату, где был народ. Хозяин таинственно говорил Арифу:

– Я вам представлю молодого учёного. Хочу заметить, у этого парня великое будущее!

Смуглый человек из ванны в зэковских ботинках и старом пиджаке оглянулся.

– Самад! – воскликнул Ариф и крепко обнял друга.

– А, вы знакомы… – разочаровался хозяин.

Но несмотря на жаркое объятие, Самад остался безучастным ко встрече и, сказав только: «Здравствуйте!» – отошёл подальше.

– Молодой учёный! – передразнил его Вася. – Чмо болотное с великим будущим. Ты посмотри! Это же земляк твой! Никогда бы не допёр, что это – бывший а-пижон! Дача у него – сказка, век не забуду…

Ариф был заметно обескуражен такой холодной встречей.

– Вот вы – актёр, – тормошила и тормошила его одна из барышень. – Там у вас… Слышите меня? Там у вас в искусстве, говорят, такое безобразие творится! Слышите меня? Мелкая корысть, секс, близость к власти решают всё! Дичь какая-то!

– Ах, боже мой! – наконец, заметил её Ариф. – Я был пацан, и мне нравилась разная дичь. А в кино можно соблазнить миллионы людей, и они будут считать вас просто душкой! Понимаете? Ну ах! Да и только! Правда, намедни мне приснился страшный сон… На самых первых ступенях моего дворца все люди Земли падали ниц! Они признавали меня величайшим гением! К тому же красавцем, конечно. Они ждали от меня открытия, которое озарит самые тёмные души, ждали пророчества, за которым увидят Путь! И я… Я заливался холодным потом, потому что понял, наконец, кто я есть на самом деле! Вы не представляете! На самом деле я был ба-ра-бан! Пустой и громкий. И от собственного грохота пробуждение моё было внезапным и ужасным! Знаете, я и теперь неважно сплю. И вот с тех пор мой азарт покрасоваться буквально разбивается о стену, на которой выбито: «Не будь соблазном», – Ариф вздохнул и сел. – Хотя… ну почему бы нет! Так охота иногда затмить какого-нибудь Васю, – Он ткнул Васю в бок. – Никто ведь никогда не думал о выборе средств, вы понимаете? Но… «Не укради». В общем, душа горит синим пламенем. И у кого закаляется, у кого рассыпается. Поэтому мне, пожалуйста, хлеб с водой, – обратился он к хозяину.

Гости не скучали, им нравилось, кто-то хлопал. Только Самад был заметно раздражён. Он встал из-за стола, вместе с ним девушка, похожая на десятиклассницу. Она, демонстрируя солидарность, тоже поджала губы.

– Уходит, – заметил Вася. – Ты ему а-противен.

– А помнишь, мы как-то собирались чайку попить? – окликнул Самада Ариф.

– Да, помню. Это – Эва, – представил Самад бледную девушку. – До свидания.

Как только Самад оказался на улице, он рявкнул своей подруге:

– Уезжай!