Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...
Шрифт:
Бабку Алешка уломал. Она, думается, только для виду и не соглашалась, чтоб из молодца побольше чего вытрясти. Ей чего? Мало ли, тать какой в терем забраться решил, по незнанию, кто в нем живет. Ни при чем она, ни сном, ни духом не ведала... Аленушке тоже не в укор, что ставенки распахнула. Сам же Алешка... Ладно, дорожка кривая, ан куда-нибудь да выведет.
Какими уж там правдами-неправдами бабка Аленушку уговаривала, а только уговорила. Чего ж тут такого страшного, ежели пораздумать? Она - в светелке своей будет, молодец - снаружи, коли разговора не получится, так ставенки закрыла, и все дела. А может, и такое случится, суженым ейным молодец окажется, кто ж наперед знает? От гляделок же одних, чего доброго, очи врозь смотреть станут, как у зайца...
В
Ползет это он по крыше, и слышит - скрипнули внизу ставенки. К самому краю подобрался, "Аленушка...", прошептал.
– Здесь я, - ответ тихий слышится.
– Тебя-то как звать?..
Хотел Алешка сказаться, да тут, на беду, так дернулся, мало не слетел. Забыл, где распластался, вырвалось ненароком...
– Как, как?
– девица спрашивает.
Хорошо, не расслышала.
– Алешкой зовут, - пробормотал быстро.
– По батюшке Григорьевичем. Из Ростова я... У князя служу... В дружине... Богатырем...
– Вот и мне подумалось, имя уж больно какое-то странное...
Или расслышала?..
– Так ведь то не я... Терем у вас скрипучий больно...
То ли хихикнула, то ли почудилось...
– Ты, Аленушка, не пугайся, - Алешка шепчет.
– Я тут сажей намазался и шкуру медвежью надел...
– Это еще зачем?..
Нет, не почудилось, хихикает, ажно заливается.
– Так ведь чтоб на крыше не углядели. Это я тебе затем говорю, - не пугайся, коли завидишь...
Ну, и дальше, слово за слово, побежал разговор, словно речка. О чем? О чем обычно парень с девкой наедине шепчутся, а потому нам подслушивать их совсем негоже.
Сколько времени прошло, чувствует Алешка, руки подзатекли немного, и начал он потихоньку сползать. Главное - ни тебе развернуться, ни ухватиться поудобнее. Он как залезть - хорошо придумал, а как слазить будет, о том и не озаботился.
Услышала Аленушка шум, спрашивает:
– Что это там у тебя такое?
Он и отвечает:
– Ты, - говорит, - не пугайся шибко, только не вида моего. А того, как я сейчас с крыши падать буду...
Девица и сказать ничего не успела, как он уже слетел. По пути хотел за ставни зацепиться, не удалось. Один с корнями вырвал, так с ним на четвереньки и ляпнулся.
Грохоту наделал - на весь Киев. Братья поднялись, на крыльцо выскочили. Хорошо, спросонок. Только и углядели, как что-то черное, лупоглазое, мохнатое, на человека чем-то похожее, за угол терема уковыляло...
Не иначе, опять хозяин объявился. Кому и быть, как не ему. Опять ставни сорвал. Дались ведь... Чем они ему так не угодили?..
7. КАК СЛУЧИЛОСЯ ВОЗЛЕ ГОРОДА, СЛАВНА ГОРОДА, ГРАДА ЧЕРВЕНА...
Ну, с этой бедой Алешка справился. Придумал веревкой с крюком железным себя за крышу цеплять. Так и делал, когда окошко в очередной раз починили, да суматоха улеглась. Придумать-то придумал, а все равно - негоже это. Что ж это он, богатырь княжеский, подобно татю в ночи на свидание к ладушке пробирается? Так ведь и возраст такой, что пора избу свою ставить, а он - по крышам лазит. Узнает кто - позор несмываемый на всю жизнь. Надо бы, наверное, у князя заступничества поискать, да тому некогда Алешкиными делами заниматься.
Еще задумал князь слободу Богатырскую учинить, чтоб жили все в Киеве, чтоб не нужно было по городам-весям за каждым бегать. Уже и терема первые ставить начали. Добрыня жену привез, Настастью Микулишну, - говорят, она самого Микулы Селяниновича дочка, - ему первый терем и ставят. А об Алешке, даром что Киев от Тугоркана избавил, ровно позабыли. Он, к слову, когда Илья Добрыню князю являл, в палаты не пошел. Невмоготу слушать, как змееборцу этому хвалу петь будут. А он, может, и змееборец-то никакой. Он, может, за всю свою жизнь никаких змей окромя ящериц и в глаза не видал. Конечно, по традиции, драку во дворе теремном учинил, как заявился, только разве ж это повод, чтоб за богатыря почитаться?
Когда первый раз нос к носу столкнулись, - куда ж денешься, оба, как-никак, на службе княжеской, - разом друг дружку узнали. Разом и в стороны отвернулись, мимо пройти. На беду Илья рядышком случился. Ухватил обоих за плечи, свел так, что мало лбами не шарахнулись, - ну совсем своей силы человек не понимает, - начал им одному про другого сказывать. Алешке перечить неудобно, - все ж Илья исполнил просьбу его, отвез гостинцы родителям; Добрыне - тоже, он с некоторых пор Илье брат названый. Не стали его огорчать, ан и обниматься тоже не стали. Помялись, пробормотали что-то невразумительное, и разошлись. Потом, правда, малость попривыкли. Куда ж деваться, если Илья их постоянно вместе сводит, да за собой таскает. К тому же, пока терем Добрыне строился, Алешка успел себя показать, ну, чему у отца выучиться успел. В общем, не то, чтоб братьями, а товарищами Алешка с Добрыней стали. Хоть и не сказать, чтоб совсем уж хорошими, потому как не избавились внутри себя от того, кому которого за первого почитать. В смысле - второго. Потому как не стало Святогора-богатыря, а пока суд да дело, пусть Илья первым побудет, - пока они промеж себя разберутся.
Ждать же того, похоже, не долго. Рать княжеская собралась - ей не то что Степь укротить, ей все царства-государства, что на белом свете есть, под руку Киева привести сподобно. Только они покамест подождут, ибо не они - Степь учинила князю обиду великую. Обид же он никому не прощает. Прадед его, говорят, столицу степную с землей сровнял, - хотя, если вдуматься, откуда у кочевников столица?
– правнук до самой границы степной дойти собирается, до гор великих. Или до пустыни великой, - тут кто как сказывает. Не вдруг собирается, вперед отряды выслал - дорогу разведать, гати мостить, склады устраивать. Часть воев на кораблях пойдет, часть - обычно. Корабли уже пригнали, из Греков, помимо своих, ходить обучаются. В общем, коли есть в Киеве соглядатаи степные, им бы своим ханам одно сказать: собирается на вас сила несметная, не устоять вам против нее, ни по одному, ни скопом, а потому собирайте дары великие, кланяйтесь, падайте в ноги князю киевскому, мира вымаливайте. Сыновей, дочерей своих в Киев шлите, аманатами, роднитесь с людьми знатными, вовек забудьте о распрях с князем.
Богатыри тоже без дела не сидят. Илья с Добрыней, вишь ты, у одного учителя оружием владеть обучались, вот они с двух сторон за Алешку и принялись. То один, то другой, гоняют у стен городских до седьмого пота. Ну да тот не в обиде, понимает, не со зла, для пользы его то делается. Так ведь их и самих воеводы княжеские натаскивают. В рати воевать учат. Это ведь не то же самое, что один на один силой меряться. Здесь неумехой посреди своих урон больший, чем неприятель, понаделать можно. Как там в сказках сказывается? "Махнул направо - улочка, махнул налево - переулочек..." Ежели умеючи, да неприятеля махнуть, - так и пусть его, а коли не умеючи, да по своим - так лучше и не надо... А не то, махнул пару раз направо-налево, так и воевать не с кем. В том смысле - всех своих и положил. Кого улочкой, а кого - переулочком...