Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...
Шрифт:
Вот и живет Алешка - днем богатырствует, а вечером, как случай выдастся, на терем лезет. Промеж себя-то у них с Аленушкой все давным-давно сговорено, а как к братьям ее приступить - не ведает. Конечно, у него теперь, ежели на кулачки, такие помощники имеются, каких ни у кого нету, да только ведь, что ни говори, сестра она им. От того и уговорились: как из похода степного возвернутся, так Алешка сразу князю поклонится, попросит его замолвить словечко перед Сбродовичами. Ну а в том, что он себя славой в походе покроет, в том у Алешки сомнения нету.
Ан и тут иначе повернулось, чем думалось да гадалось.
Решил
А то, что нашлось, кому, про то не ведал и не гадал...
Не довелось Алешке побыть главным в Киеве. Не вся дружина в Степь подалась. Часть осталась город блюсти, а часть - иным путем отправилась. На закат.
– ...Сколько можно одно и то же талдычить: отчего да отчего? Сказано тебе было, по слову княжескому.
Воевода Клык, старший над дружиной, раздраженно пошерудил толстой палкой, поправляя дрова в костре.
– Так ты один раз ответь вразумительно, того и хватит. Почему меня, почему не другого кого? Вон, Хапиловы, Сбродовичи, Залешане - все из мест, что поближе будут. Я-то с чего?
– С того, дурья башка, слово об тебе сказано было.
– Да кем же?
– Седалищем моим, вот кем, - взорвался воевода.
– Откуда мне знать? Нешто князь мне все про все рассказывает? Последний раз тебе, Алешка, говорю, а коли еще раз спросишь, - так чем ни попадя отхожу, свет белый с овчинку покажется. Весточка до князя дошла, неладное там творится. А тут кто-то и вспомяни, что дружок твой, Хорт, как-то сказывал. А ему - товарищ твой, заезжий. Будто ты с каким-то зверем неведомым совладал. Вот и решил, что коли с тем зверем справился, так и с этим - тоже...
– Отчего ж не Добрыню?.. Он, вон, змеев набил, больше чем комаров на болоте.
– Тьфу ты, - плюнул Клык.
– Не хочу с тобой больше разговаривать. Не ты князь, не тебе и решать. Наше дело - исполнять, что поручено. И хватит вопросов. Я же тебя не спрашиваю, что это за зверь такой, которого ты одолел...
– Да какой там зверь, - на всякий случай, с презрительным видом, махнул рукой Алешка.
– Сам знаешь, у страха глаза велики... Понапридумывали люди, а на самом деле ничего такого... Обычного медведя ни весть за кого приняли.
– Медведя?
– недоверчиво спросил воевода.
– Ну да, - с простодушным видом ответил Алешка.
– Он, вишь, заднюю лапу шибко поранил. На передних ходить научился. Кто его видел, говорили - все медведи, как медведи, а у этого - вместо морды это самое... А ревет откуда-то снизу, где это самое как раз быть и должно.
– Отчего ж это он на передних лапах ходить приспособился?
– по-прежнему недоверчиво спросил Клык.
– Отчего не на трех ковылял?
– Отчего да отчего, - все так же простодушно сказал Алешка голосом воеводы.
– Откуда
Хмыкнул воевода. Головой покачал. С одной стороны, коли подвиг какой совершил, чего ж отпираться-то? Иной на месте Алешки с три короба наплел бы, про удаль свою. Этот же - помалкивает. То ли и впрямь подвига не было, то ли скрывает что - поди, разбери. Ну, не хочет говорить, не надо. Да и он не баба, чтоб спрашивать.
– Идем-то хоть куда?
– это опять Алешка.
– Бывал там прежде?
– Доводилось, - ответил Клык.
– Не то, чтобы совсем там... Я тогда в дружине левой руки был.
– Сказал бы хоть, из-за чего весь сыр-бор разгорелся...
– Сказал бы, коли б сам знал.
– Ну, хоть что знаешь...
– Знаю?.. Только то и знаю, что от стариков слышал...
– Земля та, вроде как Волынью зовется. На нее, говорят, еще прадед князя нашего, что щит над вратами Царяграда прибил, глаз положил. Всем богата, и лесом, и зверем, а пуще того - лежал сквозь нее путь гостиный, из варяг в хозары рекомый. А ты и сам понимать должон, княжество, оно купцами богатеет. Чем больше купцов к нам приходит, а наших - за море ходит, тем больше у нас в Киеве достатку. Ан не только пращур князя нашего достатком обзаботился, иных предостаточно. Кому ж охота, чтоб у него под боком богател кто-то, коли самому можно. От того и зарились на землю ту, от того друг у дружки ее из самой глотки и рвали.
– Кто рвал?
– спросил Алешка.
– Ну, кто... Ляхи там, еще кто... Только жители земли той, - их разно кличут: хорватами, дулебами, бужанами, волынянами, - они вроде к нам ближе. Они с нашим князем, - то есть, с пращуром его, даже Царьград брать ходили... Ан мы - далеко, а ляхи - близко. Коли б отец княжеский новый Киев туда далее за горами на закат солнца построил, как обещался, тогда - дело иное. А так - далековато будет, особо не набегаешься. Да и опасно. Вот, скажем, говорят, пращура княжеского, змея будто укусила, от того, мол, и помер. Волхва даже какого-то приплели, будто он ему это предсказал. Я же считаю, от греков он смерть принял. Не простили они ему позора, - щита то есть, да дани, - и как-нибудь зелье смертное подсунули. Опять же, отца его, тоже они со свету белого сжили. Боялись его шибко. Потому заплатили диким каким-то, они его при порогах и подстерегли... Так ведь и деда, тоже греки одолели. И тоже не своими руками. Золотом своим. Подговорили кого-то там, они его поймали, и к березам-то привязали. С голоду, наверное, помер. В общем, от греков нам - одни неприятности. Коли случится, подальше от них держись. Попомни мое слово, - доберутся до Киева, жди беды. Силой не возьмут, так хитростью...
Клык помолчал, думая о чем-то своем, затем продолжал.
– Деда не стало, так бабка осталась. Она, кому надо, воздала, за смерть мужа, а там дальше двинулась, погосты да дани устанавливать. Вроде как тоже несколько городов у ляхов отбила. Ну, и внук ее, князь нонешний, руку приложил. Поговаривают, будто он все города, в земле той, вокруг одного собрать желает, и сыну своему в правление отдать...
– И дорога наша, знать, как раз к тому городу лежит, - сказал Алешка.
– Попал пальцем в небо, - усмехнулся воевода.
– Того города еще как города и нету, его еще отстроить предстоит. А нам к Червену... Он там пока за главный.