Как любят россияне
Шрифт:
Я уже шесть лет была замужем. Выходила по любви, встречались более двух лет, и я была уверена, что счастливой и спокойной будет жизнь моя. Но бессмысленные придирки и унижения начались буквально сразу. Сначала терпела и молчала в надежде, что муж увидит свою неправоту, ведь я так старалась создать наше счастье. Потом пошли выпивки, оскорбления, побои и непостижимые унижения. Я молчала, жалела родителей, стеснялась посторонних, скрывала синяки и улыбалась, когда тело все ныло и я с трудом передвигалась. Рос сынишка – надо терпеть. Создавала уют в доме вопреки всему.
Наверное, закономерной была встреча с человеком, способным подарить мне другое
Он влюбился в свою учительницу, мучился и страдал, на уроках не мог поднять глаз, отвечал путано и невнятно, терялся и краснел и конечно же получал свои двойки. Причину я и в мыслях не допускала.
…Окончив школу, он пришел ко мне за советом и помощью. Быть может, это был просто повод, но после этого он получил право заходить, помогал по дому, играл с сыном и мог слушать меня до бесконечности.
Слепое обожание и влюбленность перерастали в дружбу. Он искал во мне не просто любимую женщину. Я заменила ему всех друзей, я стала для него первым и единственным советчиком и судьей, учителем и врачом, матерью и любимой женщиной, божеством и святостью. Душа моя стала оттаивать, и я уже видела в нем частицу себя. Я полюбила этого юного, необыкновенно доброго и умного мальчишку. Но я продолжала жить с мужем. Жизнь моя разделилась: в одной жизни я – покорная, растоптанная исполнительница домашних обязанностей, мать и молчаливо грустная безликая женщина, а в другой я – девчонка, которая познала нежность чистой и возвышенной любви, самая счастливая и безрассудно радостная!
В 18 лет мой любимый осмелился предложить мне руку и сердце, но могла ли я, зрелая женщина, пойти на это безрассудство? У него впереди вся жизнь, смогу ли я дать все, чего жадно ждет его юность? Разум взял вверх, и не знала я тогда, что жизнь его на мне завязана навсегда, а впереди нас ждало столько трудностей.
Когда пришел день и от него отвернулись все, его обвинили в поступке, который он не совершал, я одна не верила в его вину. И эта вера спасла его! Справедливость восторжествовала, и мы победили вдвоем. А еще была тяжелая травма и два месяца больницы за 70 километров от дома. Я оставила работу, утром отводила сына в детсад и ехала к нему. Я знала, как я нужна ему сейчас. Умывала, причесывала, кормила из ложечки и получила разрешение не оставлять его, когда состояние было особенно тяжелым.
Тогда я увидела его первые слезы: он боялся стать калекой. Боже мой, таким родным и близким я никогда его не ощущала. О чем мы только не говорили, и вдруг, о радость, я услышала: «Теперь я не уже боюсь никакой операции». И она прошла успешно. Днем я сидела у его постели, а по ночам писала письма, чтобы утром, до моего приезда, ему принесли в палату мои строки поддержки и любви.
Через год, вследствие побоев мужа, в больницу попала я. И не было дня среди лютой зимы, чтобы он ни приехал; слезы благодарности застилают мне глаза и сегодня. Строил он свою жизнь для меня, во имя меня. После армии он уехал учиться и работал у мартеновской печи. Выбрал трудную специальность, чтобы содержать нас с ребенком.
У меня семейная жизнь шла все больше вкривь и вкось. Когда же ненависть в моей семье переполнила дом, я поняла,
Мужу стало плохо одному. Оказалось, он никогда никому по-настоящему не был нужен. Родители неустанно твердили, что у ребенка должен быть родной отец, что я уже давно должна думать только о ребенке: «Поверь еще раз мужу, он все осознал». Я не поверила, но под давлением родных вернулась в свой дом тюрьму. Я оказалась слишком слабой, но любимый меня понял и простил. Теперь были только нежные письма, бесконечные и теплые, они нас соединяли в одно, возвышая над миром и всем низменным и бессмысленным.
«Я понял, что никогда не смогу от тебя уйти и отречься, даже если понимаю, что это необходимо. Если у меня и будет когда-то своя семья, я уверен, буду искать встреч с тобой. В твоих сетях я накрепко, навсегда! Ты ушла, оставив во мне частицу себя, и вот эта частица ноет во мне и не дает покоя. Что это? Любовь? Ты постоянно со мной, во мне. Я дышу тобой, живу тобой, весь мир вижу твоими глазами. Даже смерть не отнимет тебя у меня, я и тогда буду жить тобой, сравнивать всех с тобой, заведомо зная, что равных тебе нет во всем мире. Если не сложится моя жизнь, то только потому, что ты была не со мной. Если будет у меня жена, то никогда ей не сравниться с тобой, и винить она может тебя только за то, что ты была в моей жизни. Счастье мое в том, что юность моя озарена твоей высокой любовью. Горе мое в том, что после тебя я могу познать только худшее. Мы не можем потерять друг друга. Это было бы неслыханным насилием над самым святым – нашей любовью».
Я понимала, что со мной он не создаст семью, а ведь он так хочет стать отцом! Нелегко мне было его оттолкнуть и подтолкнуть на этот шаг, но это было необходимо. Я уходила, чтобы он мог начать новую жизнь. И снова я не поняла, что любая, лучшая из женщин не может ему заменить меня. Жизнь у него не получилась, когда он наконец женился. Через пять лет после всех его стараний жена не захотела понять его, ушла, лишив ребенка – того, ради чего ему стоило жить.
Своих друзей он не приобрел. Единственным другом, кому можно рассказать все, перед которым можно снять все маски и предстать самим собой, была и осталась во всем мире я одна. Может, именно поэтому нам так легко и спокойно вдвоем.
Сегодня мы понимаем, что по жизни должны быть вместе. Мы научились ценить мгновения радости, за долгие годы мы не устали друг от друга, не наговорились, не надышались. Желание быть вместе – единственный настоящий и весомый смысл нашей жизни.
Но я оказалась слабой, не смогла жизнь повернуть вспять, не нашла в себе сил начать все сначала. Да и сейчас не поздно, хотя мне давно уже за сорок. Более 20 лет мы прожили одной жизнью, но не вместе. Сын, ради которого я тщетно сохраняла семью, вырос и построил свою жизнь. В моем доме пусто и холодно, молчание без ссоры длится днями, после ссоры – еще дольше. Я превратилась дома в бездушный камень. И только редкие встречи и телефонные разговоры поддерживают во мне веру в жизнь.