Как много в этом звуке…
Шрифт:
— Откудова кепочка? — спросил я, стараясь, чтобы по голосу он не догадался о зависти, которая уже пожирала меня изнутри.
— Ирландия, Витя, все та же Ирландия, — беззаботно ответил Володя, еще не зная, не чувствуя, не догадываясь, что скоро, совсем скоро придется ему с этой кепочкой расстаться.
— Хорошая кепочка, — сказал я тусклым голосом, но на этот раз Володя что-то все-таки уловил и бросил на меня искоса взгляд скорее недоуменный, чем опасливый.
— Да, мне она тоже нравится, — беззаботно ответил он и предложил выпить кофе в забегаловке у самого метро. И пока заказывал кофе и расплачивался у кассы, я не удержался и кепочку его, оставленную на спинке стула, примерил. И быстренько,
Володя принес кофе, я привычно разлил в чашки стограммовую бутылочку коньячка, напиток получился на удивление удачным, и мы немного посплетничали, но невинно, можно даже сказать, беззлобно. Скорее одобрительно посплетничали, поскольку ни у него, ни у меня не было ни малейшего повода завидовать кому бы то ни было.
Вот написал эти слова и тут же спохватился — был все-таки повод для зависти, у меня появился этот повод именно в этот день — да, ребята, кепочка. Была уже осень, по большому витринному стеклу струились потоки воды, и мы не торопились, пережидая дождь. А когда уже собрались выходить и начали одеваться, я, признаюсь, малодушно и корыстолюбиво сделал вид, что перепутал наши головные уборы и как бы невзначай снова надел кепочку с красным лоскутом. И в ту же секунду почувствовал, что меня обдало жаром. Представляете? Вот как если бы вас неожиданно обняла красавица, по которой вы подыхаете каждый божий день. Вам знаком этот жар, который вдруг возникает где-то в глубинах вашего потрясенного организма, знаком? Значит, вы счастливый человек. Этот исходящий от вас жар не может не ощутить и женщина, она тоже не в силах уже ему противиться.
Кепочку пришлось вернуть, мы вышли на улицу, Володя, не задерживаясь, направился к входу в метро, я поплелся следом, и было у меня такое чувство, будто уводят от меня, навсегда, по взаимному согласию уводят… Да, ребята, да, ту самую женщину, которая одним прикосновением локотка ли, коленки вызывает в вас тот самый внутренний пожар, от которого сама же и вспыхивает…
Ладно, отвлекся немного…
В следующую среду, едва войдя в кабинет к Володе, я сразу бросил взгляд на вешалку — кепочка была на месте. И я, сам того не замечая, облегченно перевел дух.
— Прижилась кепочка, — сказал я фальшивым голосом, вешая куртку на крючок.
— А что с ней сделается, — ответил Володя, не прекращая разговора по телефону.
— Этот красный лоскут прямо-таки светится в твоем кабинете!
— Красный потому что, вот и светится… — легко ответил Володя, не чувствуя еще никакого подвоха в моих словах.
— Примерьте, Виктор Алексеевич! — великодушно сказала Валя, выглянув из-за компьютера. — Она вам пойдет.
— Вы думаете… — затравленно проговорил я. Сняв кепочку с вешалки, надел ее, подошел к зеркалу, не без опаски посмотрел себе в глаза. Первое ощущение — ужас. В зеркале был не я, на меня из тусклого стекла смотрел чужой, незнакомый мне человек. Постепенно я начал узнавать его, я вспомнил свою фотографию двадцатилетней давности, на которой я выглядел примерно вот так же…
Все свои снимки я делю на две категории — те, на которых я могу себя терпеть, и те, на которых терпеть себя не могу. Так вот, на этом снимке я себе даже нравился. Я смотрел на себя откуда-то из прошлого века и понимал, теперь только начал понимать ту женщину, которая тогда, в начале девяностых, иногда позванивала мне по телефону. А я был легок, беззаботен и глуп. Не думаю, что я так уж поумнел за эти годы, но что протрезвел, это точно.
Обреченно сняв кепочку,
А когда по дороге к метро я снова заговорил о кепочке, Володя резко остановился, сорвал кепочку с головы и, сжав ее в кулаке, протянул мне.
— На! Дарю! Только давай уже, наконец, поговорим о чем-нибудь другом!
— Спасибо, — смиренно ответил я и, не решившись надеть кепочку тут же, немедленно, сунул ее в сумку и задернул молнию. Кофе в нашей забегаловке мы взяли молча, не говоря ни слова, я разлил из мерзавчика коньяк по чашкам, и хотя напиток был ничуть не хуже, чем обычно, разговор не получался. В метро мы разошлись по своим направлениям и попрощались, лишь сдержанно кивнув друг другу. Не холодно, нет, но осталось ощущение, будто мы стали свидетелями чего-то важного, нами не понятого, но при этом оба сознавали — будет продолжение.
И началось.
Как и все в этом мире, началось все с совершенно невинного и незначащего моего наблюдения — мне перестали уступать место в метро. То ли действительно поизносился, то ли выглядел гораздо хуже, чем себя чувствовал, но только с какого-то момента я обратил внимание, что вежливых, воспитанных юношей и девушек в общественном транспорте резко прибавилось. И даже зрелые мужчины, в силе и соку, тоже уступали место, еще горячее от их пылающего зада, уступали, дружески похлопывая меня по плечу — не переживай, дескать, все там будем.
Однажды случился конфуз — в метро я засмотрелся на красавицу, вполне по-мужски засмотрелся. И женщина, не выдержав моего, как мне казалось, восторженно-бесстыдного взгляда, поднялась и легким движением руки предложила сесть на ее место…
Этот случай меня отрезвил, и постепенно я стал привыкать к вежливости наших граждан, тем более что из динамиков постоянно грохотали призывы уступать место старцам, больным и беременным. Поразмыслив, я решил, что попадаю все-таки в первую категорию. К старцам. Поскольку еду в метро самостоятельно, то, видимо, на больного не тяну, а уж к беременным, по понятным причинам, тоже отнести себя не имею права.
Ну что ж, старец так старец.
Так вот, стоило мне надеть ирландскую кепочку с красным лоскутом над левым ухом, как все мои льготы в метро разом кончились. Более того, если я успевал сесть на свободное место, на меня уже поглядывали не то чтобы укоризненно, а осуждающе, расселся, дескать, не может женщине место уступить! Но самое странное — я заметил, что поднимаюсь охотно, и постоять несколько остановок мне совсем не в тягость…
Как-то несколько лет назад, под горячую руку, а если точнее выразиться, то под хорошим таким жизнерадостным хмельком я, получив гонорар, небольшие в общем-то деньги, тут же, в ближайшем магазине, какие силы меня туда затолкали — понятия не имею, так вот в этом самом магазине я купил себе на эти деньги костюм. Серый костюм, в тонкую, почти неуловимую красную полоску. И до того я в нем, в этом костюме, хорошо и удобно разместился, за время примерки, что отказаться от него у меня уже не было никаких сил.
Да я и не стал отказываться.
Выгреб все рублики до последнего, их как раз хватило еще и на галстук — в те времена галстук еще можно было купить как бы в придачу, это сейчас приличный галстук дороже костюма.
Ладно, признаюсь, костюм этот я купил не потому вовсе, что был слегка пьян и почти счастлив, к тому же при деньгах, а потому, что серый костюм в тонкую красную полоску был моей все никак не сбывавшейся мечтой последние лет двадцать. С тех пор, как в таком вот костюме я увидел на фотографии в журнале актера Бельмондо — тогда тот еще был молод и хорош собой.