Как мы нашли тебя
Шрифт:
Двадцать минут спустя, Кеке останавливается у угольного завода. Это Крим Колония на юге Йоханнесбурга. Она показывает охраннику на входе свое удостоверение журналиста и называет чье-то имя. Обычно, чтобы совершить сюда визит в качестве журналиста, ей необходимо предоставить свой профильный код ДНК, подтвердить отпечатки пальцев, пройти сканирование сетчатки и сделать мазок за щекой, но по какой-то причине сегодня они их легко пропускают. Может быть ее контакт — тот, чье имя она назвала охраннику — имеет больше влияния, чем ей известно. Им дозволяют проезд и показывают, где припарковаться. Кеке занимает место под деревьями, окутанными солнечным светом.
— Я этого не ожидал.
Зак жестом показывает на угольного цвета здание. Строение было спроектировано наделенным предпринимательской жилкой ребенком с трастовым фондом, у которого было больше наглости, чем здравого смысла. После того, как здание построили, стало ясно, что его архитектурное образование не стоит бумаги, на которой напечатали его диплом. Он платил рассчитывающему на легкие деньги колледжу за свою «квалификацию» и такому же нечестному на руку дизайнеру, чтобы тот нарисовал планы. Все это стоило ему нескольких часов дорогих обедов и легких взяток, а сам паренек наварил больше двенадцати миллионов ранд.
Неплохо: каждый час принес ему по миллиону ранд. Да здравствует коррупция и взятки.
— Впечатляет, правда? — спрашивает Зак, поднимая взгляд на здание и прикрывая глаза от солнца рукой. — Ни разу не видел это здание воочию.
Чертежник черпал вдохновение из супрематического влияния старой советской архитектуры — он совершил плагиат, взяв рисунок из интернета и немного его изменив. Результатом стало близкое к современному здание в бруталистическом стиле с экспрессионистским наклоном. Консервативные южноафриканцы в лучшем случае были озадачены, а в худшем случае ими завладела невыразимая ярость. Несмотря на коррупционное происхождение, Кеке нравилось это здание.
— Я была тут в девятнадцатом году, когда они перерезали ленточку. Освещала эту историю. Тогда лилось много критики.
Они взбираются вверх по бетонным ступеням.
— Я помню. Архитектор. Какая-то грязная сделка.
— Не только.
Лишь сама идея, чтобы организовать исправительные трудовые лагеря, напрягла многих. АНК протестировала их в различных провинциях, отправляя осужденных из переполненных тюрем жить и работать в подземных шахтах с платиной и вертикальных фермах по выращиванию конопли, и поняла, что это отлично работает. Преступники осваивали навыки и получали зарплату, с которой платили за еду и кров, плюс были обязательные схемы сохранения сбережений. Через несколько лет осужденные, вместо того чтобы тратить деньги налогоплательщиков, приносили прибыль правительству Южной Африки.
У правозащитных организаций и международной прессы был прямо праздник. Они утверждали, что Южная Африка прибегла к своим привычным ужасающим методам, и обвинили президента в углублении пропаганды неоапартеида. Колонии, особенно самых опасных преступников, крайне не одобряли. Возмущение длилось недолго. У Европы возникли свои проблемы с беженцами, Китай больше всего инвестировал средства в космическую добычу, а Америка вела биовойну с Россией, так что после нескольких злых заголовков возмущенные и журналисты занялись другими делами.
Они приближаются ко входу в здание, где на страже стоят охранники в полном обмундировании. Маски с приборами ночного видения на все лицо, дубинки, тазеры. Кевларовая кожа покрыта экзафлопсными элементами (прим.: суперкомпьютеры на легких и тяжелых суперскалярных процессорных ядрах), ни одной улыбки в поле зрения. Стеклянные
— Вот тебе и легкое обращение, — замечает Кеке, когда они встают на ленту конвейера, ведущую к резиденции осужденных. Их сопровождают два охранника: один спереди, один сзади.
— Полагаю, им приходится принимать меры предосторожности. Они не хотят, чтобы дойные коровы вырвались на свободу.
Они минуют то, что выглядит как склад, а затем за невероятно высокой стеклянной стеной стоит амбар с рабочими в лицевых масках и защитных очках. Они заняты сборкой чего-то перед ними и не поднимают взгляда вверх. Их руки движутся, как у синхронных пловцов, ныряют и выныривают из того, что собирается. Судя по виду, это кажется чем-то вроде очень хорошо смазанной машины. Лента везет их дальше вглубь фабрики, и они минуют другие амбары с рабочими и еще большим количеством вооруженной охраны. Опрыскиватели по расписанию разбрызгивают дезинфицирующее средство, а камеры видеонаблюдения следят за продвижением ленты, горя красными огоньками.
— Представь, — еле слышно произносит Кеке, пока они едут все дальше вглубь здания, — что, если они решат не выпустить нас отсюда? Мы ни за что не сможем выбраться.
Зак изображает напуганное лицо.
Завод занимается добычей угля. Гигантские насосы выкачивают из окружающего воздуха углекислый газ и преобразуют его в полезные продукты: кирпичи, графит для карандашей, прессованный кокс, а оставшийся кислород насосы выбрасывают в атмосферу. К 2026 году они смогут упаковывать и продавать кислород. Азии его крайне не хватает. Больше всего популярностью пользуется свежий горный воздух. Он самый дорогой. Швейцария экспортирует его в больших количествах в Тайвань. Заводской кислород не имеет такой же привлекательности, так что они работают над способами исправить ситуацию. Вкладывают деньги в ароматизированный кислород, а в настоящий момент экспериментируют с запахами мороженого: Карамель/Шоколад/Мята, орехового соуса на масле, ностальгическим неополитанским, название которого звучит, как один из цветов Кейт.
— Ты собираешься рассказать мне, что мы здесь делаем? — спрашивает Зак.
Они получают отдельную комнату для допроса. Когда они садятся на пластиковые стулья, камеры по углам поворачиваются в их направлении. Зак собирается что-то сказать, когда охранники приводят в комнату осужденную. У нее темные круги под глазами цвета старого синяка. Меланжевый комбинезон, изобилующий штопаными заплатами, и странная стрижка. Кеке думает, что женщина должно быть сама постригла себе волосы и сама сшила себе одежду. Может быть, они все так делают.
Журналистка встает. Их всех коробит звук, который издает стул, царапающий по холодному бетонному полу. Преступница ссутулила плечи и опустила взгляд на свои скованные руки.
— Миссис Нэш, — говорит Кеке. — Спасибо, что согласились поговорить с нами.
Женщина подняла на нее взгляд. Ее глаза абсолютно безжизненны.
— Она обязана быть в этом? — спрашивает Кекелетсо охранника. — В этих наручниках? Они выглядят неудобными.
Мужчина ей не отвечает.
— Я имею в виду, она же бухгалтер, сети ради, а не главарь банды.