Как мы видим то, что видим
Шрифт:
Особенно убедительные доказательства реальности двух мозговых структур принесли опыты с обезьянами, которым не только расщепляли мозг, но и делали так называемую фронтальную лоботомию – перерезали пучки аксонов, идущих из лобных областей мозга к центральным. После лоботомии на обоих полушариях нерасщепленного мозга животное становится спокойным, дружелюбным и беспечным, пусть даже до этого было образцом злобы и нетерпимости. Но такой же эффект наблюдался, когда обезьянам с расщепленным мозгом лоботомию делали только на одном полушарии.
«Когда обезьяна пользовалась глазом, связанным с корой неповрежденного
А человек? Что случится, когда полушария окажутся разделенными у него? На этот вопрос наука получила ответ в начале 60-х гг., когда американские физиологи М. Газанига и знакомый нам Р. Сперри взяли под наблюдение больного, которому нейрохирурги П. Фогель и Д. Богин сделали эту требующую филигранной точности операцию (врачи полагали, что таким способом избавят его от тяжелейшего психического заболевания, при котором никакие медикаменты уже не помогали). И поскольку человеческий мозг в целом – образование в мире животных уникальное, разделенные половинки также продемонстрировали свою уникальность и четкую специализацию по функциям.
Скажем, яблоко в правой половине зрительного поля (то есть спроецированное в левое полушарие) человек с рассеченным мозолистым телом уверенно назовет яблоком, без труда напишет это слово на бумаге: зрительная система и область управления речью, а также письмом здесь связаны напрямую.
Но стоит перенести яблоко в левую половину поля, пустить образ только в правое полушарие, и мы не услышим ни слова, да и на бумаге ничего не появится. Так исследователи еще раз убедились, что правая половинка мозга не способна к продуцированию речи, и нужно перекачать сведения из правого в левое полушарие, чтобы возникло слово.
Рис. 16. Так выглядит связь между зрительными сигналами и движениями рук больного с перерезанным мозолистым телом, когда прекращается передача информации из одного полушария в другое. Левая половина зрительного поля – правое полушарие – левая рука. Правая половина зрительного поля – левое полушарие – правая рука
Но это не означает, что правое полушарие «глупое», оно иное. Оно немо, но вполне разумно. Восприняв слово «карандаш», оно даст соответствующие команды, и больной возьмет карандаш на ощупь среди множества предметов. И наоборот, только почувствовав его в левой руке (и не видя!), отыщет карточку с написанным словом. Происходит все это в полном молчании, а если и будет что-то сказано, то без всякого отношения к делу.
«Карандаш, вложенный в левую руку (вне поля зрения) больной мог назвать консервным ножом или зажигалкой, – пишет Газанига. – Словесные догадки, по-видимому, исходили не от правого полушария,
Рис. 17. Как увидев, так и ощутив правой рукой предмет, больной с перерезанным мозолистым телом назовет его – даже при закрытом левом поле зрения: ведь информация поступает именно в левое, речевое полушарие. Тот же самый предмет останется неназванным, если зрительная информация поступит только в правое, «немое» полушарие (для этого левое поле зрения будет специально закрыто). Но, несмотря на это, больной без труда найдет левой рукой этот предмет среди множества других!
В СССР было запрещено преднамеренное рассечение мозолистого тела. Ученые и в особенности администраторы считали, что слишком велика цена, которой покупается в подобном случае избавление от душевного расстройства, слишком радикальными оказываются разрушения человеческого в человеке. Обосновывали запрет еще и тем, что задуманный эффект операции проявляется далеко не всегда.
Но бывало, что иной выход отсутствовал: спасая жизнь больному, удаляя кровоизлияние или опухоль, нож хирурга волей-неволей вторгался в запретные области. После такого вмешательства больных обследовали особенно тщательно. Ведь после операции мир представал перед ними значительно измененным, и надо было приучить их правильно действовать в новом для них пространстве. А нейрофизиологи получали бесценный материал, проливающий свет на строение и работу мозга.
В Институте экспериментальной нейрохирургии им. Н.А. Бурденко, где велись и ведутся сложнейшие нейрохирургические операции этого рода, обнаружили, что полушария неравноценны по способам опознавания предметов. Для правого важно, чтобы в картинке было как можно больше деталей, чтобы она выглядела предельно реалистично. Тогда как левому более мил схематизм: воробья, нарисованного со всеми перышками, оно не узнаёт, а вот изображенного в условной манере, особенно в «детской», воспринимает немедля.
Неравноценны и способности полушарий к изобразительному искусству. Пока мозолистое тело не перерезано, и дом, и кубик человек рисует одинаково понятно обеими руками, одинаково хорошо пишет слова. Но вот после операции в правой руке остается только письмо, а рисунки превращаются в невнятные каракули. Левая же рука сохраняет способности к рисованию, но начисто утрачивает письмо. Однако если перерезаны не все волокна, а только часть, межполушарные связи постепенно восстанавливаются, и недели через четыре обе руки действуют почти равноценно.
...Одетый в белый халат, я сижу в одной из комнат лаборатории Института им. Н.А. Бурденко. Для пациента я доктор, и мое присутствие его не смущает.
– Что это такое? – кладет врач на стол картинку: по африканской пустыне бежит страус.
– Не знаю... Бежит что-то... Здесь – не то песок, не то вода... Может быть, небо?..
– Не будем строить догадки, – успокаивает врач, – говорите лучше первое попавшееся, что вам придет в голову. Как вы думаете, живое это или неживое?