Как на духу
Шрифт:
вечером уже на новом перегонном пункте он снова привязы-
вал к специально поставленным там крупным столбам. Каж-
дый день мы перегоняли стадо от одного пункта отдыха до дру-
гого. Таких пунктов насчитывалось около пятнадцати, так что
в дороге мы были около двух недель.
В первые дни я очень нервничал. Мы гнали коров по дороге
в открытом поле и в лесу. Гнать по лесу называлось «идти воло-
ком». В лесу коровы разбредались и начинали жевать
и траву. Я очень боялся, что они отстанут от стада и бегал
за каждой из них, пригоняя ее в строй. Но они упорно от меня
уходили, и я от изнеможения плакал. Потом я увидел, что если
собиралась вместе критическая масса животных и шла впе-
3. Приуралье в годы войны 35
ред, отставшие прибивались к ним самостоятельно. Вскоре я
попривык, и жизнь моя облегчилась. Смятение в стадо вно-
сили быки. Они при первой возможности залезали на коров
и начинали совокупляться. При этом соседние животные раз-
бегались в стороны и нормальный гон прекращался. С быками
мы замучились и довели их только до половины, до перегон-
ного пункта в городишке Чист'oе. Там мы их оставили и про-
должали свое путешествие только с коровами.
Мы благополучно и без потерь пригнали стадо в город
Молотов, который казался нам огромным мегаполисом
по сравнению с Черновским. Я помню, как мы гнали коров
по людным улицам города и привели их прямо на мясокомби-
нат. Их немедленно отправили на скотобойню. Не знаю, как
остальные, но я чувствовал жалость к животным, с которыми
близко познакомился за время путешествия. Я не остался
ни минуты на мясокомбинате, чтобы не смотреть на убийство
своих подопечных, велел ребятам идти на пристань и дожи-
даться меня там. Сам я побежал в больницу, где должен был
встретиться с мамой. Больница находилась вне города, я
добрался до нее на автобусе. Когда я спросил про маму, мне
в регистратуре ответили, что ее несколько дней назад отпра-
вили домой. По мнению врачей она выздоровела, но была
настолько слаба, что ее сопровождала санитарка из боль-
ницы. Санитарка уже вернулась, а мама осталась в Чернов-
ском. Я поспешил на пристань, мы купили билеты на пароход
и через несколько дней были дома.
Маму я нашел у нас в квартире и поразился ее виду – она
походила на узницу концлагеря. Похоже было, что ее вовсе
не кормили в этой самой больнице. Она совсем не обращала
на меня внимания и проводила все время возле городских
столовых. Там она ела, ела, ела, пока через несколько недель
не вошла в норму, и жизнь наша наладилась.
вила свою работу врача, а я пошел в школу, в восьмой класс.
Школьный год уже начался, когда я пришел в класс, но вхождение в новую обстановку оказалось простым и плав-
ным. Я получил место в первом от доски ряду и стал принимать
живейшее участие в учебной жизни. Учиться в новой школе
оказалось куда интересней, чем в старой. Захватывали уроки
36
Соломоник А.Б. Как на духу
по биологии, вернее, по теории эволюции Дарвина. Возобно-
вились мои занятия немецким языком. Его преподавал поляк, попавший в Россию после захвата ею западных территорий
Украины и Белоруссии. Он очень скоро исчез – то ли запи-
сался в армию Андерса, то ли его отослали еще куда-нибудь.
Но самыми любопытными для меня стали уроки русской
литературы. Предмет этот вел учитель из Украины, не помню
его по имени. Он был освобожден от армии по состоянию
здоровья, бежал со своей семьей от немцев и очутился в Чер-
новском. Свои уроки он вел нестандартно. Зачастую это были
целые лекции, как в вузе, и он посвящал им весь урок. Такую
лекцию про Иудушку Головлева я помню до сих пор. Нас он
учил думать и рассуждать, а не просто читать книги.
Именно на его уроке произошло событие, установившее
мои позиции в классе. После разбора «Слова о полку Иго-
реве» было задано домашнее сочинение на ту же тему. Шел
второй год кровавой войны, меня переполняли патриотиче-
ские чувства, и я излил их на бумагу. Но до того, как я вручил
свое сочинение преподавателю, ко мне подошел Витя Козлов
(я писал о нем выше) и попросил меня дать ему мое сочине-
ние почитать. Я охотно выполнил его просьбу. На следующем
уроке учитель начал раздавать работы, кратко комментируя
каждую из них. На его столе оставались две тетрадки.
– Козлов, встань-ка, братец, – начал он, – скажи мне, ведь ты списал сочинение у Соломоника? Твои возможности я
знаю, ты сидишь здесь второй год. Ну же…
ЗаплетающимсяязыкомВитяпробормоталчто-тоневнятное.
– Садись, дружок, тебе я ставлю двойку. А теперь ты, новый пришелец. Ты давал ему списывать свое сочинение?
– Давал…
– Тогда ты получаешь четверку вместо пятерки, которую
заслужил. Послушайте-ка ребята его работу, из него может
получиться кое-что в литературе.
И он полностью зачитал мое сочинение. Я сидел гордый
собой, как тысяча глупых гусынь, но моя роль в классе была