Как на духу
Шрифт:
мы всех фашистов перебьем запросто. Мирная интерлюдия
между двумя войнами была счастливым, но быстротечным
эпизодом. Период передышки по иронии судьбы был запол-
нен мирным договором СССР с гитлеровцами и нашей актив-
ной помощью Германии, позволившей ей быстро подгото-
виться к нападению на нашу беспечную державу с ее «мудрым»
и «великим» вождем. Он не только прошляпил начало войны, но позаботился обескровить свою армию террором против
командного состава, а также предоставил Германии все необ-
ходимое для ведения войны. Отсюда и кошмар 1941 года.
Мне и моей маленькой семье довоенное время каза-
лось безоблачным. Занятия в школе шли своим чередом, мы
24
Соломоник А.Б. Как на духу
с мамой отделились от дяди, приобретя отдельную одиннадца-
тиметровую комнату в Лештуковом переулке. Это было совсем
близко от прежнего нашего жилья, и я продолжал поддержи-
вать прежние связи со своими дворовыми друзьями. В начале
июня 1941 года мама отправила меня к тете Маше. Ничего
не предвещало каких-то потрясений.
Помню 22-е июня как сегодня. Мы с Гавой пошли на пляж
купаться и, возвращаясь, увидали толпу народа, слушавшего
радиопередачу под большим тарелочным репродуктором. Мы
присоединились к ним. Это была речь Молотова о нападении
фашистов и объявлении войны с Германией. Люди расходились
сумрачные, погруженные в свои думы. Я шел домой, ликуя.
Вспоминаю свои бредовые пионерские размышления: «Нако-
нец-то наступил решающий момент. Это – столкновение двух
противоборствующих систем. Никакого сомнения – через пару
месяцев мы будем в Берлине, и страна заживет еще лучше».
Следующие несколько дней оставались внешне спокой-
ными, хотя были заполнены нервозными событиями. Меир, старший сын в семье, только что закончил выпускной год
в школе. Он был комсомольцем и немедленно завербовался
в народное ополчение. Ему выдали винтовку, и он уходил
куда-то патрулировать по улицам города. Дядя по приказу
сверху выкопал большую яму во дворе нашего дома, где могли
прятаться от бомбардировок члены семьи и наши соседи. Он
накрыл яму бревнами, и это оказалось самым мудрым поступ-
ком из всех прочих событий того времени. Мы, мальчишки, все воспринимали как незначительные детали, и никакого
значения им не придавали. Все было максимально интересно
и будоражило, но конкретный смысл происходящего был нам
недоступен. Я продолжать читать книги про Ната Пинкертона
и обращал мало внимания на окружающих. Когда над городом
пролетали самолеты,
(это было деревянное одноэтажное строение, и мы забирались
на крышу по обычной приставной лестнице). Оттуда наблю-
дали за самолетами.
Все мгновенно изменилось утром 8-го июля. Послышался
шум моторов, и мы с Гавой бросились на крышу. Самолетов
было необычно много, и они летели звеньями по три-пять
2. Начало войны
25
машин. Вдруг я увидел, что от самолетов отделяются каки-
е-то предметы и летят к земле. Послышались многочислен-
ные взрывы и мы поняли, что город бомбят. Мы немедленно
скатились на землю и побежали к вырытой дядей яме. Там
уже были напуганные взрывами люди. Яма быстро напол-
нялась. Последним спустился дядя. Он сидел в доме и читал
газету; так, с очками и газетой в руках, он спустился в убежище
и закрыл за собой входной люк. Количество взрывов возрас-
тало, стенки ямы ходили ходуном и грозили обвалиться. Все
испуганно сидели и молчали. Наконец бомбежка прекрати-
лась, и мы вышли наружу.
Мы обнаружили совершенно иной мир. За каких-то пол-
часа немцы разрушили город, превратив его в полыхающий
пожарами и бегущими людьми ад. Соседний дом, находив-
шийся от нас через улицу, был разрушен и горел. Во дворе
нашего дома я увидал огромный камень от фундамента этого
дома, переброшенный взрывом через улицу и входные ворота
к нам во двор. По улице в разные стороны бежали обезумев-
шие от страха жители. Дядя собрал нас в доме и приказал
собираться, чтобы вместе со всеми бежать из города. Нас было
четверо: дядя, тетя, Гава и я. Меир с утра ушел патрулиро-
вать, но мы его дожидаться не стали. Все были объяты ужасом
и стремились поскорее выбраться из города. Я быстро кинул
в заплечный рюкзак несколько книг (больше мне было взять
нечего), взрослые нагрузились более практически значимыми
предметами, и мы присоединились к бегущей и кричавшей
в истерике толпе.
Это было незабываемое зрелище, подобное картине Брюл-
лова «Последний день Помпеи». Поток людей с обезумев-
шими лицами, в спешно накинутой одежде, крича или бор-
моча что-то и поддерживая друг друга, устремился из города.
Кто-то ехал на телеге, кто-то толкал в коляске старика или
больного родственника – все двигались неизвестно куда,
стремясь поскорее выбраться из горящего города. Мы при-