Как настоящий мужчина
Шрифт:
Дэнни отпустил руку. Мама наклонилась к нему и поцеловала. Он кинулся к ней в объятия, из ее огромных глаз хлынули слезы.
— Иди, сынок, — сказала она, не открывая глаз.
— Хорошо, мама! Хорошо!
— Какое самообладание! — заметил отец.
— Я рада была повидать тебя снова, Джордж, — сказала мать, смахивая слезы.
— Я тоже, Мэри… Кстати, это Вера.
— Здравствуйте, — сказала мать Дэнни.
— Привет, — ответила красавица.
Мать Дэнни отвернулась и пошла к выходу.
В душе у меня что-то дрогнуло. Мы были вместе всего несколько часов, но мне казалось,
— Мамочка! Не оставляй меня с ними! Мамуля!
Мать оглянулась. Дэнни кинулся к ней. Отца это, видно, расстроило, красавица начала нервно поправлять на шее свой мех.
Мать прижала к себе Дэнни, он вновь расплакался.
— Мамочка, — рыдал Дэнни, — мамуля… она не такая, как ты.
— Полно, Дэнни, ты уже совсем взрослый, — попыталась она превратить все в шутку, но, видно, давалось это ей с трудом. — Иди, тебя ждут!
Она нежно поцеловала сына, потом еще и слегка оттолкнула от себя. Дэнни медленно двинулся к отцу, а мама быстро вышла из здания.
Я опустился на скамью; сердце бешено колотилось, слезы застилали глаза. Меня вдруг пронзила одна мысль: Дэнни оказался прав — его мать была действительно красивым человеком.
ГЛАВА 9
МОИ ОПЕКУНЫ
Когда мое семейство обсуждало, где мне остановиться в Нью-Йорке, у кого жить, в доме поднимался шум и гам, еще почище, чем в день выборов у нас на главной площади. Правда, с той разницей, что никто из нас не обижался, однако обвинений и колкостей хватало.
Упоминалось несколько имен знакомых и родственников в Нью-Йорке. Первого назвала мама: Педро Алонсо, ее троюродный брат. Он уехал из деревни двадцать лет назад, когда умер его отец, оставив ему кое-какие деньги. Он направился в Америку с твердым убеждением, что «деньги рождают деньги». Нам он не писал, но всегда к каждому рождеству присылал визитные карточки; однажды прислал даже фотографию с женой. Ее звали Салли. По-американски его имя было Пит.
У отца нашлась своя кандидатура: его двоюродный брат Мартиниано де Сантос. Он сбежал из дому, узнав, что родители хотят его женить на богатой, но некрасивой невесте. «Если мне понадобятся деньги, — заявил он, — я их спокойно заработаю в Америке». И уехал. Там он так и не женился. Узнав о бедствиях, постигших Филиппины во время войны, он тут же прислал кучу одежды, но мы так ее и не надели — одежда была рассчитана на холодные, вроде Америки, страны, а мы жили в тропиках. Посмотрев на эти толстые шерстяные вещи, мама заявила, что отцовский родственник слишком давно уехал из родной страны. Отец, прочитав имя покровителя, согласился с мамой: вместо Мартиниано де Сантос его родственник стал теперь Мартин д’Сант.
Дядя Сиано тоже назвал одного человека — он одно время дружил с ним в школе. Когда тот был еще подростком, его выгнали из школы. Молоденькая учительница, очаровательное создание, спросила его, что, мол, он собирается делать с нулем[22] за контрольную работу, а тот встал и поцеловал ее. Один миссионер-американец увез его в Америку с надеждой исправить его, а сам взял да и умер, и остался
Кандидатура дяди была единодушно отвергнута не только из-за весьма сомнительной репутации, но и из-за нового имени. Мама не поняла его значения, но все же не могла сдержать улыбки; когда же дядя разъяснил ей смысл этих двух слов, она весело рассмеялась.
Конечно, тетя Клара всегда поддерживала маму. В тех случаях, когда в доме разгорался спор, женщины выступали единым фронтом. Видя, что отец остался в меньшинстве, дядя присоединил свой голос к его кандидатуре.
Однажды за ужином отец начал восхвалять достоинства своего двоюродного брата. Мама тут же распалилась.
— Криспину не подходит твой родственник, — безапелляционно заявила она, — он холостяк. Холостяки не могут быть хорошими опекунами для детей.
— Ты не права, — не согласился отец, вытаскивая кусок мяса из горшка. — Я знаю многих холостяков, они преотличные отцы.
— Что?! — завопила тетя Клара, широко раскрыв глаза.
Отец понял, что дал маху, и даже уронил на стол мясо.
— Я не это имел в виду, — сказал он, — просто я хотел сказать, что есть одинокие мужчины, которые очень любят детей.
— Как, например, Иисус Христос, — тут же поддержал отца дядя. В спорах дядя всегда прибегал к веским аргументам.
— Молчи, безбожник! — ужаснулась тетя Клара.
Отец сердито взглянул на тетю:
— Сиано прав! — взял со стола мясо руками и принялся жевать.
— Конечно, для тебя Сиано всегда прав, — отрезала мама, — птицы из одной стаи…
— …никогда не бросаются друг на друга, — отпарировал дядя и положил конец философствованиям мамы. С его точки зрения, для одной семьи вполне хватало одного философа.
Спор за столом становился все жарче, а ужин все холоднее. Мама встала из-за стола и удалилась на кухню, утирая разгоряченное лицо подолом юбки. Тетя Клара тут же последовала за ней. Они перешли в мамину комнату и начали молиться у домашнего алтаря. Так мама всегда успокаивала расходившиеся нервы. На отца это действовало.
Женщины уступили поле боя, и мужчины принялись за ужин; присоединился к ним и я. За столом царило молчание, даже отец ел суп без своего обычного прихлебывания. Дядя покачивал головой, будто сожалел о вспыхнувшей ссоре.
Из комнаты появились мама и тетя Клара. Отец посоветовал им все же доесть ужин, пока тот совсем не остыл, но они, игнорируя его заявление, молча проследовали к ведру с водой и выпили по стакану воды. Дядя жестом позвал за собой отца, и они спустились вниз, где отец когда-то сделал для себя бамбуковую лежанку. Только тогда за столом появились тетя Клара с мамой, поужинали они весьма плотно.
Вскоре снизу послышался смех. Я понял: отец и дядя пьют баси. Когда отец бывал не в духе, смеяться его могло заставить только вино.